Дорога ввысь. Новые сокровища старых страниц. №4

- Франц, твои часы сочтены, - тихо сказала на это женщина, - подумай о твоих грехах - о наших грехах, нашей вине! Подумай о своей жене, которую ты свел в могилу, и о твоем бедном ребенке! Подумай о моих детях - разве ты не уморил их голодом?! Подумай обо мне - если и я заслужила такую участь! Я иду своей собственной дорогой, и меня не нужно предостерегать. И подумай о Боге! Бог есть! Ты согрешил против Него. Мы оба согрешили, и за это нам обоим воздалось.

- Чистое золото... Кто его видел? - это были его последние слова. Франц Штеффен ушел из жизни.

Пожар продолжал свирепствовать. Еще до полуночи он сжег все дома внутри городских стен дотла.

На рассвете жители потянулись по улицам опустошенного города. Перед ними раскрывалась картина разрушений. Одна-единственная ночь всех их сделала нищими. Где вчера еще стояли дом к дому, теперь остались дымящиеся руины. Где всегда царили радость и беззаботность, теперь слышались вздохи и жалобы. Где вчера горожане с радостными лицами шли на работу, они теперь занимались тем, что до конца разрушали останки своих сгоревших зданий. Везде представала картина тяжелейшей тоски, безмолвно и беспомощно приветствовали друг друга возле руин своих домов друзья и соседи.

Казалось, что бургомистр прямо потерял голову от катастрофы, хотя его дом стоял за городской стеной и остался нетронутым. Словно лунатик, бродил он по бывшим переулкам города, где первые горожане уже начали расчищать свои земельные участки, отыскивая прежде всего ценные вещи. Когда немного позднее он вернулся домой, то открыл свой стол и долго бесцельно перебирал свои документы и бумаги, подобно тому, кто что-то ищет. Его начало знобить, и он закутал свое худощавое тело в широкий халат. Его лицо было бледно-пепельного цвета, а на лбу выступали крупные капли пота. Он еще раз внимательно посмотрел некоторые документы, поднес их поближе к свету, сосредоточенно прочитал содержание бумаг и нервно стал кусать губу.

Пумпер, которому приходилось вести хозяйство своего начальника - господин бургомистр был холостяком - до полудня был полностью занят на месте пожара. Он вошел в комнату, чтобы получить новые указания. Но казалось, что бургомистр его совсем не замечает, продолжая перелистывать свои бумаги. Из соседней комнаты послышался негромкий шум. Бургомистр тотчас положил свои бумаги обратно в стол и быстро пошел в соседнюю комнату. Затем Пумпер услышал, как там зашептались. Он узнал голос трактирщика. „Ага, - подумал Пумпер, - несчастный, по-видимому, снова пришел в себя!" Он стал подслушивать дальше. Оба господина уже крепко сцепились друг с другом, стали говорить все громче, упрекая друг друга. „Здесь что-то не так!" - сказал себе Пумпер. Еще до полудня ему бросилось в глаза, что барон, осматривавший место пожара, был исключительно сдержан по отношению к бургомистру. И когда он захотел узнать подробности той ночи, то обратился не к главе города, а к нему. Тут что-то неладно!

В то время, как Пумпер размышлял, Конрад лежал в кровати Фридриха. Он был бледен, как мел, и дрожал от возбуждения всем телом. Только что он полностью и открыто все рассказал ректору и управляющему. Он точно описал обоих взломщиков, и господин Вернер тотчас же узнал по описанию двух бродяг, которых встретил до этого утром. Конрад был совершенно честен и ничего не скрывал. Он описал, как встретил обоих воров за капеллой и рассказал им о больших деньгах в погребе „Солнца". Он сделал это не для того, чтобы овладеть частью денег, а чтобы отомстить отцу за то, что тот его строго наказал. Оба мужчины почувствовали, что с несчастным мальчиком бесполезно говорить о его вине перед Богом и о последствиях его поступка. Когда в комнату вошли еще и Кэтхен с Фридрихом, чтобы посмотреть на Конрада, мужчины оставили детей, которым было много что рассказать друг другу, одних и отправились к капелле. Там странница все еще сидела возле своего умершего мужа. Осел отвязался и стоял неподалеку. Женщина выглядела такой несчастной, такой отчаявшейся! Только спустя некоторое время она дала уговорить себя пойти с ними в город. Ректор попрощался у входа в город, чтобы подготовить похороны умерших, а управляющий привел странницу в свой дом, где ее тепло приняла фрау Маргарет. Незнакомка присела на краешек стула и молча смотрела перед собой. Когда ей предложили поесть, она лишь отрицательно покачала головой.

Немного позднее подъехала карета и остановилась перед домом. Господин Вернер поспешил на улицу, открыл дверь кареты, и оттуда его поприветствовали пожилая дама, с которой он познакомился в замке, и маленький барон. Необходимость выразить сочувствие в беде, постигшей жителей города, побудила старушку к этой поездке; баронесса была слишком больна, чтобы поехать вместе с ними. Фрау Виллинг вышла из кареты и прошла в дом. Сердечно встреченная фрау Маргарет, она вошла в комнату. Тут странница вскочила со своего места и испуганно посмотрела на женщину. У фрау Виллинг сперло дыхание, и она стала искать опору. Затем неестественно высоким голосом она сказала:

- Христина!..