Дорога за грань (СИ)

Она рассмеялась, и этот смех без лишних слов говорил о многом. Он и аура счастья, лёгкими, еле заметными искорками кружащаяся вокруг. Скорее всего, она любит меня. Просто её любовь не несёт в себе ноток демонстративности, да что там демонстративности: моя легенда не только кричать, она и шёпотом говорить о своей любви не умеет. Скорее всего, научена этому какой-нибудь чередой потерь. Потерь тех, кого любила. Должна же она была любить, неолетанки от природы влюбчивы.

Я развернулся, заглядывая моей легенде в глаза - серый пепел погибшей Арнелет. Но сейчас они улыбались: редкое явление. Она просто смотрела на меня и восхищалась. Чему? Как я страдаю после совершённого убийства? Да, возможно, она сама своё первое убийство перенесла намного сложней. Уверен, так и было. В отличие от меня, она настоящая неолетанка. Для неё это было потерей собственной души.

Души? Искра понимания, медленно разворачиваясь, ясно предстала перед глазами. Мои переживания ничто по сравнению с тем, что перенесла она. Да что там, скорее всего, они ничто по сравнению с тем, что она переносит каждый раз, отправляясь на операцию. По крайней мере, я в себе не чувствую потребности ставить поминальные свечи по убитым врагам, а она это делает каждый раз. Она заботится обо мне, но на самом деле нуждается в заботе гораздо больше меня. Истинная магия Арнелет?! У этой магии израненная душа, а моя душа только слегка испачкалась.

Я крепко прижался к её груди. Всё будет хорошо. Просто надо отвлечься. Сейчас великолепно подойдёт хороший секс: долгий поцелуй, невесомые прикосновения, переходящие в крепкие объятья, глубокое сильное обладание. Я даже не знаю, кому из нас это больше нужно. Возможно, весь этот инцидент с ритуалом больше отразится на ней, чем на мне. Неолетанки воспринимают мужей как часть себя. И возможно, вечером она спустится в храм и зажжёт свечи по убитому мной вайо. Безгранично сильная и настолько же слабая Морок. Всё! Хватит! Секс, хороший жаркий секс, вот что нам сейчас нужно. Я легко коснулся губами её губ. Она вопросительно взглянула мне в глаза.

- Думаю, это то, что мне сейчас нужно.

Нам нужно!

Я решил просто устроить себе отдых. Всё следующее утро провёл на тренировке, бегая по лесу, а потом до вечера валялся на берегу озера с книжкой из библиотеки Морок.

Моя легенда навещала меня всего один раз, да и то по делу:

- Малыш, думаю, ты понимаешь, что я буду просить тебя объявить всем даккарцам хайма обязательным ношение брони за пределами нашей базы. Имперской брони. Мы не можем вас терять.

Я поморщился:

- Как ты себе представляешь даккарцев в имперской броне? Да все разведки мира моментально слетятся разобраться, кто мы такие и откуда у нас столько денег.

- Придумай что-нибудь.

Что? Даккарцы не носят броню в мирных портах. Они и в бой-то только основные щиты надевают. Их жизнь принадлежит богам. И даже если откинуть всё вышесказанное, это привлечение внимания.

- Я подумаю.

Подумать мне не дали. Рано утром меня разбудила Саль. Вот уж воистину женщина! Четыре месяца обижалась на меня неизвестно за что, всячески делала вид, что меня нет в этом доме, не удосужилась даже сообщить мне, что беременна. А теперь, когда начались роды, в панике прибежала не к Файне, не к Морок, а ко мне. Прибежала в слезах, чтобы вцепиться в меня и требовать: "Сделай что-нибудь!". И что я должен сделать? Родить за неё?

В итоге следующие сутки я провёл успокаивая мою упрямицу, уверяя её, что всё будет хорошо, нужно только слушаться Займу и приложить ещё немного сил. А к семи часам вечера, когда малышка, наконец, благополучно появилась на свет, вырубился вместе ними.

Морок нашла нас в самом романтическом виде, который только можно представить: Саль спит, прижавшись ко мне с одного бока, Файна, типа пришедшая помогать, свернувшись клубочком с другого бока, и на груди у меня ребёнок.

Моя легенда остановилась у двери, улыбаясь. Потом на секунду сложила руки в знаки уважения и кивнула. Я усмехнулся.

- Ты придумал ей имя?

Морок очень аккуратно погладила ребёнка по спинке одними подушечками пальцев.

- Нет ещё. Завтра девчонки проснутся, придумаем.

Ребёнок от прикосновения проснулся и завозился, явно подумывая, не начать ли возмущаться, но как-то определив, что все на месте и вроде проблемы больше нет, просто открыл глаза. Они были серые, не такие светлые, как у Морок, и с лёгкой, почти невидимой ноткой зелёного, как у Саль. Цвет дождя, доброго Арнелетовского дождя, туман и атаква делают его именно таким. Или цвет даккарского моря: говорят, у архепелагов оно было именно такого серого цвета, Даккар вообще не отличался красками. Тёплый ласковый дождь или холодное опасное море. Или всё вместе, так как это уже получилось во мне самом.