Дорога запустения

– Я всегда думал, что меня могла прибрать к рукам одна из сестер Троицыных, но они этого не сделали. Забавно. Я всегда на них рассчитывал. Ну, теперь-то они бог знает где, а я здесь, без жены, без фермы, с номинальной половиной акций на крыльцо, на котором сижу. Даже машины перестал очаровывать, никакого от меня толка; снова бродяга, чего там. Может, я всегда и был бродягой, поэтому никому-то я не нужен.

– Думаете уехать? – спросил м-р Иерихон. Он знал Раджандру Даса так давно, что читал его сердце как расписание поездов.

– Здесь меня ничего не держит, меньше всего – сам городок. Знаете, я же всегда хотел повидать Мудрость, ее мерцающие башни у Сыртского моря.

– Попросили бы мисс Кинсану забрать тебя с собой.

Раджандра Дас плюнул в лунное кольцо.

– Она теперь не доверит мне задницу подтирать, да и сама моей задницы не стоит. Нет, если уж поеду, то сам по себе. У меня полно времени, чтобы снова научиться бродяжничать, и лет мне столько, что все только в кайф. Нет будущего – нет проблемы.

М-р Иерихон посмотрел в небо. Этой ночью звезды висели так близко, хоть руку протягивай.

– Может, мне двинуть с вами, – задумчиво сказал он. – Я всегда говорил, что просто еду мимо. – Однако он остался, а Раджандра Дас обнаружил, что бежит параллельно медленному утреннему рудному составу со стороны, с которой его не видно. Уцепившись за пластинку с номером вагона и вскарабкавшись по лесенке на крышу, он ощутил, как с него слетают годы. Именно и только так он и хотел жить. Он – Вечный Бродяга, архетип Путешественника. Он долго ждал следующего поезда, вот и все.

Один год и один день странствовал он по интересным местностям и слал на Дорогу Запустения открытки: он стоит у Разлома Льюкса, он на фоне плавучего цветочного рынка Ллангоннедда, он на корточках у легендарного Джаз-Бара Гленна Миллера на Скорбной улице Белладонны. Каан Манделья пришпиливал открытки вокруг зеркала за барной стойкой, чтобы все горожане смотрели и дивились. Потом настал четверг, когда Раджандра Дас поддался искушению, которому успешно противился целый год, и поехал в Мудрость, красивейший город на свете. Так долго Раджандра Дас противился потому, что боялся разочароваться, но когда он гулял по сияющим бульварам, и глазел на могучие мосты и бышни, и проводил часы сиесты (от приятной привычки легко не отделаешься) в кафе под сенью деревьев бодхи на Невском проспекте, и обедал дарами моря в ресторанчиках на набережной, и катался на трамвае на вершину каждого из девятнадцати холмов, все было ровно так, как он себе представлял, изумительным в каждой детали. Он слал м-ру Иерихону открытку за открыткой, восхищаясь и восторгаясь.

«Это самое чудесное место на свете, – писал он на последней открытке из Мудрости, – но я не могу оставаться здесь вечно. Хочу повидать другие места, а вернуться в Мудрость можно всегда. Она никуда не убежит. Буду проезжать мимо – навещу вас обязательно».

То была последняя открытка Раджандры Даса откуда бы то ни было. На обратном пути в Ллангоннедд он думал, куда бы поехать теперь, когда мечта всей жизни осуществилась, и тут ноздрю защекотала пылинка. На него напал внезапный чих, и он вычихал последнюю капельку таланта очаровывать машинерию. Раджандра Дас выпустил из рук подвеску, с тихим криком упал под колеса Сыртского Экспресса «Мудрость – Ллангоннедд» и погиб.

В день, когда м-р Иерихон получил последнюю открытку, на Дорогу Запустения прибыл поезд. С тех пор, как городок вымер, такие события стали достаточно необычными, и приветствовать поезд вышло все население. По большей части поезда грохоча проезжали мимо со скоростью 400 км/ч, оставляя на память пыль и летающие булыжники. Этот поезд остановился, мало того: с него сошли двое пассажиров. Если не считать коммивояжеров и легковерных туристов, которых Каан Манделья заманивал в «Трактир» обещанием показать геологические диковины Кристальной Земли, на Дороге Запустения люди в поезда только садились. Эти пассажиры явно не были ни коммивояжерами, ни туристами. Шелковые сюртуки до колен, недавно вошедшие в моду в Больших Городах. Ковбойские сапоги, кожаные, ручной выделки, с высокими каблуками; на головах – широкополые круглые кардинальские шапки. Эти пассажиры явно были убийцами.

М-р Иерихон убедился в этом, увидев их мельком и краем глаза. Он выскользнул из таращившейся толпы и добрался до своей спальни. В нижнем ящике комода все еще хранился иглострел с рукояткой из человеческой кости, завернутый в красный шарф с огуречным орнаментом. М-р Иерихон знал, кто эти гости. Убийцы Достойных Семей, они пришли с ним разделаться.