Дорога запустения

Песокшепчетветершепчетдуйвлицокраснойдюне, берешьнесешьроняешь, марш пустынных песчинок глаголет мчисьвихриськлубись, дюнышельмуйкамнишлифуй все на свете из песка берется и в песок вернется, сказала алая гитара, слушай песчаный глас, слушай ветер, рык льва, ветер из-за плеча мира, гониоблака несисьвздымайпадай, воздушные барометрические слои фронтов окклюзии спиральциклоны: стихии зон, границы безграничного, смещающиеся фронтиры изменчивых царств воздуха ревут в странствии вкруговую вокругвокруг круглоглобуса: гитара пела песню воздуха и песка, спой теперь песню света и зноя: шахты и уровни и геометрическая точность их пересечений, владычество беспрерывных перпендикуляров, шахты света, щиты зноя, удушье пустынных ковров и печей сплошняком, серебряные брови солнца, заломленные вопросительно по-над темным периметром облачной чадры: это песня света, это песня зноя, но есть и другие песни, жаждущие быть спетыми, сказала гитара, прежде чем польеткакизведра, и песня облаков из их числа, песня пушистыхкудрявыхшелковистыхбелогривыхкосматых эманаций паровозов и кастрюль и парилок зимним утром испарений под кнутом ветров несомыхгонимых вскользь белыми армадами по синесинесинему морю; послушай и песню воды круговращаемой всюду, воды воспаряющей, речкинбегплескбултыхтеченьестройновпадаютструйки приумножаясь в родникиручьипритокиреки в море о море! над коим шахты света и зноя шевелятся Божьими пальцами и ветер влечет влагу вверхвверх вверх в царство барометрических границ, где море пресуществляется в аккорды БольшихСлоистых и МалыхПеристых и ГигантскихКучевых: обо всем этом были свои песни, своя музыка – то самое имя, которое люди дают чему-то в своем сердцах, скрытое, как гармонии в гитарных струнах. Эти песни – истинные имена вещей, произносимые душой, и очень легко похоронить их под мелкими делами любого из нас в любой день.

Музыка яростной стихией неслась в небеса. С ревом и воплем бросалась она на стены облаков; дикая, необузданная, она становилась все громче, пока не снесла границы человеческого разумения куда-то за пределы разумения, в место, где звучат истинные имена. Гитара рыдала об освобождении. Тучи шли рябью, так их распирало изнутри. Время рвалось прочь с отметки двенадцать двенадцать, но песня не давала пройти ни минуте, ни даже секунде. На белой картиночной ткани костюма Десницы мельтешили отражения безумия. Дети спрятались под полы куртки-пустынки Раэля Мандельи.

Столько истины мир выдержать не мог.

Потом упала капля дождя. Скатилась по боку бесхозного исследователя космоса и звучно шлепнулась в песок. Вторая не заставила себя ждать. И третья. И еще одна, и еще, и еще, и еще, и внезапно пошел дождь.

Песнь дождя кончилась. Дождь голосил а капелла во всю ширь земли. Дети протянули неверящие руки, ловя тяжелые капли. Разверзлись небесные хляби, и на пустыню обрушились сто пятьдесят тысяч лет. Раэль Манделья, ослепленный и задыхающийся, ибо из легких его вырывался ветер, отыскал перепуганных детей и укрыл под плащом. Небо пролилось на сбившихся в жалкую кучку, съежившихся людей.