Дорога затмения

Четвертый день праздника бога Огня, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла.

Сегодня до крепости Шуи-Ло дошла весть, в которой военачальник Канг Же сообщает военачальнику Тану Манг-Фа о том, что на его земли напали монголы. Нет сомнений, что в настоящий момент все хозяйства, вверенные защите Канга Же, либо пылают, либо уже догорели. Враги безжалостно убивают селян, спасаются от них только те, кто знает горные тропы.

Военачальник Канг пожелал предупредить всех жителей округа Шу-Р, что силы кочевников неимоверны и что варвары намереваются захватить всю территорию нашего края еще до сезона дождей, весьма затрудняющих передвижение конников Тэмучжина.

Посыльный, доставивший в Шуи-Ло столь печальную весть, вскоре истек кровью и испустил дух, однако перед кончиной он все же успел сообщить военачальнику Тану, что видел воочию, как военачальник Канг Же, пронзенный множеством вражеских пик, пал под копыта монгольских коней и тут же был ими растоптан.

Военачальник Тан, в свою очередь, сообщает главному окружному судье By Синг-Аю, что, кроме этого нарочного, никто из земель военачальника Канга не добирался до крепости Шуи-Ло.

Начертано писцом Хсо-Ю и заверено личной печатью военачальника Тана Манг-Фа.

ГЛАВА 10

В укреплении Мао-Та царила непривычная тишина. Все факелы были потушены, караульные, охранявшие стены, перекликались лишь шепотом, молчали даже казармы, погруженные в темноту.

Чи-Ю беспокойно расхаживала по своему кабинету. Скудный свет бледного полумесяца, проникавший в раскрытые окна, чуть приглушался тенями набегающих облаков. Военачальница выглянула во двор и улыбнулась, заметив там человека в черном. Она махнула рукой, показывая, что ему следует подняться наверх. И вдруг осознала, чего целый день ждала. Свидания с ним, о небо, свидания с ним! Молодой китаянке понадобилось огромное волевое усилие, чтобы не броситься к двери и не распахнуть ее широко-широко.

Наконец раздался негромкий стук, и едва различимый голос назвал ее имя.

— Чи-Ю.

Ей захотелось припасть к нему, но она удержалась. Любовь любовью, однако в военное время имеются и дела поважней.

— Ши Же-Мэн, — кивнула военачальница, пропуская гостя в покои и проверяя, вошла ли задвижка в паз.

Он был одет во франкский военный костюм, которому недоставало всего лишь меча и кольчуги, однако именно эти вещи носить ему было строжайше запрещено. Чи-Ю сама наложила этот запрет, ибо защитники Мао-Та так и не захотели принять в свой круг инородца, а как-то давить на них в этом случае она не могла.

— Я обдумала все ваши предложения в области обновления нашего арсенала. У Тана Манг-Фа, например, уже есть медная пушка, но стрелять из нее ему не дозволено. Чиновники центра отнюдь не хотят иметь сильную периферию. Именно такие посевы и дают ростки мятежа, говорит наш император, а он далеко не дурак.

— Вы думаете? — спросил Сен-Жермен, хорошо понимая, что ему незамедлительно возразят.

— Возможно, он глуповат, но все-таки не дурак. — Чи-Ю сложила ладони и принялась рассматривать свои пальцы.

— Одно стоит другого, — пробормотал Сен-Жермен и тут же осекся, не желая ссориться по-пустому. — Так что вы решили? Ведь время не ждет.

— Наиболее приемлемыми мне кажутся длинные стрелы. Применение черного порошка незаконно, да и людям моим все это не по душе. — Китаянка вздохнула. — Они считают порох порождением дьявола. Я вынуждена с ними считаться. Ополченцы — тяжелый народ.

— Значит, стрелы годятся, а порох — нет? А как насчет греческого огня? Он пылает в воде. — Сен-Жермен с тревогой вгляделся в Чи-Ю. — Монголы ведь не заявят протест, даже если и заподозрят, что с нашим оружием что-то не чисто.

Чи-Ю шутки не приняла.