Дорогая, где Бобстер?

— Я о тебе, — поднял голову Джордж. — О твоей маме. Я совсем позабыл о вас со всеми этими проектами, перспективами, докладами. Знаешь, когда ты два дня назад уходила в школу, я, увидев тебя со спины, поймал себя на мысли, что почти не помню твоего лица. Представляешь, как тяжело отцу осознать такое?

— Да, плохо дело, — согласилась Эмми. — А мама? Как она относится к тому, что тебя почти не бывает с нами даже тогда, когда ты дома?

— Отвратительно. Я бы на ее месте давно уже развелся со мной и нашел себе кого-нибудь поинтереснее старого зануды Джорджа.

— Пап! — испуганно захлопала глазами Эмми. — Ты не старый и вовсе не зануда. А вы не собираетесь разводиться?

— Ну, если я завтра не помогу твоей матери с пирогом, такие шансы есть, — улыбнулся Джордж, и Эмми с облегчением поняла, что отец шутит. — Надеюсь, я стану лучше, и она меня не бросит. Прости, что уделял тебе так мало времени. Честное слово, Эмми, я постараюсь исправиться.

— Это будет здорово, па, — сквозь слезы пробормотала Эмми.

И только когда за отцом захлопнулся люк, до Эмми наконец дошло, что все это ей не приснилось и что отец единственный человек, который, заглянув на чердак, так и не спросил про лентяя Бобстера, до сих пор сопящего под хозяйкиной курткой.

Эмми взяла дневник и, пролистав уже прочитанные страницы, снова оказалась в странном и мрачном английском городке, где девушка, так похожая на нее, Эмми, разгадывала не столько ребусы Бервика, сколько саму себя.

7

«Двадцать седьмое января, 19… год»

Пожалуй, Рождество в Бервике самое впечатляющее Рождество за всю мою жизнь. Вряд ли я когда-нибудь смогу его забыть. А если мне повезет дожить до старости, я обязательно расскажу о нем своим внукам, которые конечно же мне не поверят.

Утром двадцать пятого декабря, несмотря на все события сочельника, я проснулась в приподнятом настроении и с мыслью о том, что это Рождество мне не придется провести в одиночестве.

Миссис Мобивиш, отмечавшая каждое Рождество у своей кузины, Элеонор Сэвидж, которая тоже живет в Бервик-виллидж, позвала с собой меня, Стива и (исключительно по моей просьбе) пригласила Стю.

К слову сказать, на Рождество у англичан не принято приглашать посторонних людей — за столом собираются исключительно родственники, — но для нас, приезжих американцев, сделали исключение: к Стиву в деревне относились как к своему, а от меня, журналистки, ждали, что я напишу о Рождестве в Бервике восторженную статью.

Под нарядной рождественской елкой, которая украшает гостиную миссис Мобивиш, я нашла подарок и для себя. Старушка подарила мне маленький серебряный крестик на цепочке и тут же посоветовала надеть его на шею. Я никогда не носила подобных вещей, но из уважения к старушке все-таки надела крестик.

Сама я подарила миссис Мобивиш красивую брошь, которую купила в одном из маленьких ювелирных магазинчиков Бервика. Стиву я решила подарить флакончик туалетной воды — этот элегантный мужчина любит ухаживать за собой куда больше, чем многие дамы, — а для Стю (над подарком для него мне пришлось больше всего поломать голову) я приготовила авторучку с секретом.

Верхнюю часть авторучки можно было открутить и обнаружить в ней ластик, который стирал все написанное этой авторучкой, причем делал это совершенно незаметно, не оставляя разводов и следов. Такой штуки я не видела нигде, и мне удалось найти ее только в сувенирном магазине Бервика, где кроме авторучки было много и других, не менее любопытных штуковин.

Пока я завтракала, миссис Мобивиш извлекла из холодильника какой-то удивительный пирог, завернутый в фольгу. Старушка объяснила мне, что это вовсе не пирог, а пудинг, плам-пудинг (то есть сливовый пудинг). Плам-пудинг готовится задолго до рождественского обеда и настаивается целый месяц. Честно говоря, я с сомнением отнеслась к такому «выдержанному» кулинарному изыску, но обещала миссис Мобивиш попробовать плам-пудинг, когда его подадут на рождественском обеде у Элеонор Сэвидж.

Мое праздничное настроение омрачало лишь то, что я не взяла с собой ни одной нарядной вещи, что, впрочем, неудивительно, если вспомнить, в каком состоянии я собиралась в дорогу Заботливая миссис Мобивиш, узнав о моем огорчении, немедленно выпотрошила передо мной содержимое всех своих сундуков с одеждой, оставшейся еще со времен ее молодости.

Поначалу я отнеслась к этой идее скептически — уж лучше прийти на праздник в своей обычной одежде, нежели стать посмешищем, нацепив на себя наряд из прошлого века (я прошу прощения у миссис Мобивиш), — но, когда увидела разложенные на диване великолепные наряды из парчи и бархата, тут же изменила свое мнение.

Два платья, на которые я обратила внимание в первую очередь, оказались мне, к моему глубокому сожалению, велики, зато третье подошло великолепно.