Дорогая, я женюсь на львице

– Ах, Новинск! – Вольфганг Степанович засиял. – Это была очень странная история! Случилось это много лет назад. Я тогда еще не работал здесь, и у меня было гораздо больше свободного времени. И вот как-то мне позвонила одна моя соученица по Академии художеств, Варвара Никитична Семибратова. Она многие годы проработала в музее Новинска. Город это областной, но все равно очень маленький и, да простят мне его жители, захолустный. Музей так себе, ничего интересного там нет, художественной жизни никакой, но Варвара Никитична была оттуда родом и считала своим долгом отдавать все силы родному городу.

Себастьянов вольготно откинулся в кресле, как бы припоминая. Жанна с ужасом ждала, что зазвонит очередной телефон, и он так и не успеет дойти до сути рассказа.

Однако ничего подобного не случилось, и Вольфганг Степанович продолжил:

– Так вот, Варвара Никитична позвонила мне и сообщила, что примерно за год до того к ним в музей поступила коллекция живописи одного скоропостижно скончавшегося новинского старожила. Ничего особенного, средняя живопись провинциальных русских художников девятнадцатого века. Ну, она эту коллекцию приняла на хранение, и только сейчас дошли руки до тщательного осмотра. И вот при этом осмотре она обратила внимание на одну картину… Откровенная халтура, пара коров, покосившийся забор и свинья в луже, ни колорита, ни настроения. Но, во-первых, слишком свежие краски, и во-вторых – наоборот, слишком старый холст. Такой старый, что у Варвары Никитичны всплыли в памяти голландские холсты эпохи Возрождения. Она попробовала осторожно снять красочный слой в одном уголке и действительно нашла под ним старую живопись.

– То есть под этими коровами была скрыта совсем другая картина? – изумленно проговорила Ирина.

– Ну да, – кивнул Вольфганг Степанович. – Старинную картину записали какой-то мазней… продолжать Варвара Никитична не стала, поскольку она не профессиональный реставратор, боялась попортить… ну, и позвонила мне.

– А почему вам? – поинтересовалась Ирина. – Почему она не сообщила о находке своему непосредственному начальству?

– Хороший вопрос, – хозяин кабинета с интересом взглянул на Ирину. – Видите ли, в чем дело… Тогда, в середине девяностых годов, в музейном деле творилось черт знает что. Даже в столицах пропадали ценнейшие экспонаты, люди без стыда и совести разворовывали музейные коллекции. Это в столицах, можно сказать, на виду у общественности! А там, в провинции, дело было еще хуже. Директором их местного музея был в то время очень сомнительный человек, и Варвара опасалась, что, если она сообщит ему о своей догадке, картина тут же уплывет за рубеж. Вот она и хотела сначала заручиться моей поддержкой… У меня, знаете ли, и в то время было в некотором смысле имя…

– И что же случилось дальше? – поторопила его Жанна, скосив глаза на часы.

– Вы куда-то торопитесь? – поинтересовался Вольфганг Степанович, заметив ее взгляд.

– Мы – нет, но ваша секретарша сказала, что у нас только двадцать минут…

– Нелли Львовна строга! – Мужчина рассмеялся. – Я ее сам побаиваюсь! Но не бойтесь, я вам все расскажу!

Он нажал кнопку на столе и проговорил:

– Нелли Львовна, принесите пожалуйста… Чай, кофе? – Он оглядел подруг.

Все согласились на чай, и через минуту секретарша величественно вплыла в кабинет с подносом.

– Итак, – продолжил Вольфганг Степанович. – Я крайне заинтересовался и поехал в Новинск. Но, к своему величайшему сожалению, опоздал! Дела, знаете ли, задержали.

Он на секунду замолк, помешал ложечкой сахар в своей чашке и печально продолжил:

– В музее произошла кража. Украдено было несколько картин из последнего поступления. Поскольку официально они были приняты на хранение, как не представляющие большой художественной ценности, то и стоимость украденного считалась небольшой, и местная милиция не слишком надрывалась. Можно не добавлять, что дело так и не было раскрыто. Но среди похищенных музейных экспонатов была и та самая картина… Две коровы, покосившийся забор, свинья. Бедная Варвара Никитична от расстройства даже слегла. Она металась в жару и все повторяла, что виновата в пропаже бесценной картины, скрытой под той мазней, что не приняла своевременно мер, не уберегла такую ценность… Хотя как раз она приняла все возможные меры, даже настояла незадолго до кражи, чтобы в музее установили самую современную сигнализацию. Уж не знаю, как она уломала директора, но только и сигнализация не помогла. Воры очень ловко отключили ее…

Вольфганг Степанович немного помолчал и добавил печальным голосом:

– Несчастная Варвара Никитична была совершенно одинока, ни детей, ни родни… Хорошо, что у нее был жилец, приятный молодой человек, очень вежливый… Он ухаживал за ней, как родной. Однако никакой уход не помог, она просто перестала бороться за жизнь и вскоре умерла.

– Вежливый молодой человек? – переспросила Ирина, вспомнив недавний разговор с генеральшей Недужной.

– Да, очень вежливый, и с прекрасными руками! Часы мне починил, до сих пор ходят… – Себастьянов взглянул на запястье. – Кстати, это именно он установил в музее сигнализацию.