Дорогами апокалипсиса

– «Он брезгливо отряхнул пальцы и вытер их о песок, потом присел на корточки, задумался. Он попытался представить себе жителей этой планеты, вряд ли благополучной. Где-то за лесами был город, вряд ли благополучный город: грязные заводы, дряхлые реакторы, сбрасывающие в реку радиоактивные помои, некрасивые дикие дома под железными крышами, много стен и мало окон, грязные промежутки между домами, заваленные отбросами и трупами домашних животных, большой ров вокруг города и подъемные мосты… Хотя нет, это было до реакторов. И люди. Он попытался представить себе этих людей, но не смог. Он знал только, что на них очень много надето, они были прямо-таки запакованы в толстую грубую материю, и у них были высокие белые воротнички, натирающие подбородок…» – в ответ, улыбаясь, процитировала Елена Глинкина. И добавила: – «Максиму вдруг пришло в голову, что край настолько запущен и дик, что людей может не оказаться поблизости, что добираться до них придется несколько суток. Дремучие инстинкты пробудились и вновь напомнили о себе…»

– О, да вы, Елена, просто знаток фантастики! – расцвел обычно немногословный и погруженный в себя военный медик отряда.

– Ладно, поехали, нам еще нужно вернуться к колонне и показать им безопасный переезд через железнодорожную колею. Желательно сделать это до наступления темноты, – поторопил капитан Соболев.

Глава 17 Все оттенки «желто-блакитного»

Киев утопал в желтом и синем – национальных цветах державы. Не только двуцветные флаги над домами полоскались на ветру, но и одежда жителей, ограды в скверах, лавочки на улицах были выдержаны в единой палитре летнего неба и поля спелых колосьев. Вышиванки и веночки из искусственных и живых цветов с разноцветными ленточками стали модным брендом. Даже если вышитую национальным орнаментом сорочку носили вместе с джинсами или же вовсе с камуфляжем. Последнее было характерно для наиболее одухотворенных украинской национальной идеей граждан.

Вторым по «тренду» были символы Великой Польши – самого верного союзника Украинской державы. В отдельных случаях гордый белый орел сжимал в когтях сине-желтый щит с трезубцем. Надписи, даже на украинском языке, часто были сделаны на латинице. Так было удобнее для украинцев с точки зрения европейской интеграции.

Также на баннерах и на стенах домов пестрели лозунги: «Украïна – це Європа!», «Повернемо Крим i Одесу!», «Севастополь – мiсто козацькоï слави!», «Ми ще повернемось в Слов’янськ!», «Хай сдохнуть сепарати!», «Москаляку – на гiлляку!», «Русню на ножi!»… И просто: «Украïна – це Украïна!»[35].

А под лозунгами стояли копилки для сбора средств в помощь Национальной гвардии и армии Украины. Судя по обилию этих копилок, украинские солдаты и спецназ вообще ни в чем не нуждались…

Очень много было воинственно настроенных «парубкiв», то есть юношей. Многие в камуфляже и даже в бронежилетах. Они обычно собирались на Майдане Независимости, где расположился небольшой палаточный городок. Вообще ценой свободы и показной стабильности здесь, в самом центре Украины, была повальная милитаризация общества. А что?.. Завоевания так называемой Революции достоинства должны быть защищены силой оружия!

Поэтому в школах начальной военной подготовке уделялось даже больше времени, чем изучению новейшей истории Украины.

И такая практика военно-патриотического воспитания приносила свои плоды. Все больше юношей и девушек были готовы умереть за Украину и ее союзницу Великую Польшу. О великой Речи Посполитой речи пока не было, но все к этому шло. Недостатка в призывниках в Нацгвардию или в «желто-блакитную» армию не было.

Прослужив полтора года, новобранец мог подписать контракт и пользоваться всеми благами «самой мощной армии в Европе». Это не какие-то там батальоны территориальной обороны, а регулярное войско! А наиболее отличившиеся могли служить и в могучей армии Польши, по стандартам НАТО. Вот там и открывался настоящий простор для карьерного роста и личного благосостояния!