Дорогами Чингисхана

Отец Чингисхана, Есугэй-багатур, был вождем клана, известным также и тем — индейцы Равнин назвали бы это «подвигом», — что силой похитил мать Чингисхана Оэлун сразу после того, как она вышла замуж за человека из племени меркитов. Есугэй охотился со своим ручным соколом на берегах реки Орхон, когда заметил, как Оэлун в сопровождении мужа везут в Кибитке в ее новый дом. Есугэя настолько прельстила красота девушки, что он поспешно поскакал обратно в свое становище, где призвал двух братьев, и они втроем погнались за злополучным меркитом, который галопом ускакал, спасая свою жизнь и бросив Оэлун. Та оплакивала его столь горько и громко, что, как говорится в «Сокровенном сказании монголов», «Онон-река волновалась, в перелесье эхо отдавалось». Ничуть не тронутый ее горем, один из братьев Есугэя грубо велел ей унять стенания и забыть о сбежавшем муже. Говоря бесхитростными строфами сказания:

Лобызаемый твой много перевалов перевалил,
Оплакиваемый твой много вод перебродил.
Сколько ни голоси, — он не бросится взглянуть на тебя,
Сколько ни ищи, — его и след простыл.
Замолчи уже.

Несмотря на такое не сулящее ничего хорошего начало, Оэлун вполне приспособилась к жизни с Есугэем и каждые два года рожала ему детей — у нее было четверо сыновей и дочь. О своей первой беременности она объявила Есугэю вскоре после того, как тот вернулся из очередного грабительского набега на соседнего племенного вождя, и чтобы отметить и ознаменовать свою удаль, Есугэй решил дать ребенку имя того человека, которого только что ограбил. Таким образом, первенца назвали Темучжином, «Кузнецом», и когда мальчику было девять лет, отец взял его с собой, решив сосватать ему будущую невесту в материнском клане. По пути, однако, им встретился человек из унгиратского племени, известного красотой своих женщин. Унгират отметил умный взгляд мальчика и поведал Есугэю о том, что недавно видел необычный сон: белый сокол принес ему в когтях солнце и луну. Это знак, говорил он, который предвещает, что Есугэй придет к нему со своим сыном. У унгирата была десятилетняя дочь, Борте, и он попросил Есугэя зайти к нему в юрту и взглянуть на нее. Когда же Есугэй увидел девочку, он согласился, что из нее получится прекрасная невестка и что ее и Темучжина нужно сговорить.

Затем Есугэй оставил Темучжина с семьей невесты, чтобы молодые получше узнали друг друга, и поскакал в свое кочевье. Усталый и голодный, он неразумно остановился разделить трапезу с соперничающим племенем, татарами. Они узнали в нем старинного врага и, как гласит «Сокровенное сказание монголов», подмешали в еду яд. Через трое суток он, смертельно больной, едва сумел вернуться в родное кочевье. Перед смертью он назвал своих убийц, и это убийство дорого обошлось татарам. Когда Темучжин стал достаточно могущественен, он организовал кампанию, направленную на уничтожение татар, хотя по иронии судьбы название этого племени навсегда соединится с памятью о нем самом. Карпини и прочие европейцы спутали название «татары» со схожим по звучанию классическим Тартаром, как называлась область преисподней греческой мифологии, и потому монголам, считавшимся сущими бесами, подлинными порождениями ада, и передалось это имя, так что монголы стали известны на Западе как татары, и вдобавок, по той же иронии истории, китайцы порой при описании монголов также использовали иероглиф «Та-та».

Смерть Есугэя стала катастрофой для его семьи. Темучжин был слишком юн, чтобы наследовать отцу как главе клана, а старшие женщины клана отвергли Оэлун. Когда пришло время весенней перекочевки, отбывший маленький отряд нарочно оставил Оэлун с детьми. Старейшина племени, возражавшего против такого жестокого обращения, получил удар копьем в спину от одного из новых вождей клана и был брошен умирать. Так начались самые мрачные дни Оэлун и ее малолетних детей. О том, как ей удалось выжить, говорится в легенде о Чингисхане. Согласно «Сокровенному сказанию», мать и осиротевшие дети жили на берегу Онона, точно дикие звери. Чтобы прокормить семью, она собирала дикорастущие плоды и выкапывала съедобные коренья. Дети помогали ей, удя рыбу на переделанные в крючки согнутые иголки, сплетали самодельные неводы, вылавливали в реке мелкую рыбешку. И все это время они питали неизбывное чувство безграничной горечи по отношению к бросившему их клану Тайчиуд.