Дорогами Фьелланда (СИ)

— … там, где волшебникам помогает магия, люди действуют силой своего разума…

Эта, в общем-то простая мысль, достигнув ушей Вала, ударила его, как мягкой дубинкой. В последние полгода любое напоминание о магии причиняло ему нестерпимую боль. Он отдал обучению двадцать лет, волшебство въелось в его плоть и кровь, поэтому, с тех пор как он очнулся в Хараане, лишенный даже крупицы силы, он чувствовал себя так, будто ему отрубили руки и выкололи глаз. Получеловек, бессильный калека!

«Серентис отнял у меня магию, — лихорадочно думал бывший волшебник, — но он ведь не лишил меня разума! То, что раньше я получал силой, можно достигнуть и другим способом!»

Он вдруг увидел для себя шанс снова стать цельным. Стать кем-то новым.

* * *

Кайтону с Алариком, как придворным из свиты Эринны, отвели комнату в Лостерской крепости, одну на двоих. Кьяри не удивился, что Кайтон не пришел ночевать после бала. Обаятельный синеглазый рыцарь пользовался при дворе немалой популярностью, и многие дамы прямо-таки расцветали в его присутствии. Но когда напарник не явился к утру, Аларик забеспокоился. В конце концов, кроме дам, в замке имелись также кавалеры, с длинными мечами и обостренным чувством собственного достоинства. Кайтон, увлекшись какой-нибудь красоткой, мог легко влипнуть в неприятности.

Аларик торопливо шел по коридору, раздумывая, откуда начать поиски, и чуть не споткнулся, вдруг увидев перед собой Эринну. Бледное, как выстиранная простыня, северное утро сразу засияло нежными красками, а холодная, продуваемая сквозняками галерея показалась неожиданно уютной.

— Ты не видел Робина? — озабоченно спросила девушка.

— Я как раз его ищу, — ответил Аларик, приноравливаясь к ее легким нешироким шагам.

— Одно из двух, — рассуждала Эринна, — либо он дрыхнет в казармах, но туда сможешь пройти только ты, либо… вот сейчас и узнаем.

— Думаешь, он у королевы? — спросил кьяри, когда они свернули в очередной коридор.

— Скорее, с одной из этих свистушек, — ответила девушка довольно сердито, и у Аларика что-то кольнуло в груди. Она ревнует?

Вдруг из-под двери, к которой они приближались, послышался жуткий протяжный вой. Эринна, вздрогнув, остановилась.

— Что это? Олвен?! — с ужасом прошептала она.

— Подожди здесь, — отстранил ее кьяри.

Дверь в покои королевы он просто выбил плечом. С досадой уловил ухом шелест платья позади — ведь велел же ей подождать в коридоре!

Плотные вышитые занавеси, закрывавшие высокие окна, создавали в комнате мягкий полумрак. Королева стояла, прижав ладони к лицу. Кроме нее, по комнате бестолково металась служанка. Больше никого не было видно.

— Это яд! Его отравили! — вскрикнула горничная.

— Да кого же? — спросила Эринна, выглядывая из-за плеча Аларика. Олвен выглядела вполне живой. А кто тогда кричал?

Служанка, всхлипнув, махнула рукой в угол. Прижавшись к стене, там сидела груда взъерошенного серо-бурого меха, сверкая на всех злобными желтыми глазами.

— Лесной кот, — пробормотал кьяри. — Никогда не видел их в неволе!

«Должно быть, королева держит эту зверюгу для охраны», — подумал он. Уж точно не для забав! Всякий, кто захотел бы приласкать такого котика, с тем же успехом мог попытать счастья с бешеным кактусом.

— Наш Пушок любит сладкое, — причитала служанка. — И ведь я сама, собственными руками принесла это сюда! А вы, миледи, как раз вышли, и я пошла вас искать, а он, наверное…

На столе в узорчатом блюде лежали несколько бледно-желтых ломтиков. Аларик, подцепив один, принюхался с любопытством:

— Это что, бринес? Знаменитый фьелландский сладкий сыр? М-м-м, давно хотел попробовать.

Он спокойно взял с тарелки кусочек и задумчиво надкусил. У Эринны вся кровь отхлынула от лица.

— Что ты творишь?!

— Мне-то яд точно не повредит, — пожал он плечами.

Из угла послышался еще один утробный мяв, в котором явно читалось нежелание делиться лакомством, пусть даже несъедобным. Всплеснув руками, Олвен жалобно воскликнула:

— Мой бедный Пуш! Он умирает!

— Не умрет, разве что от кариеса, сластена несчастный, — утешил Аларик. — Это «мышиный корень», он не смертелен. Начинает действовать через полчаса, вызывает жжение в горле и пищеводе, но серьезного вреда не причиняет. Кто-то очень хотел досадить вам, миледи. Не волнуйтесь, уже сегодня к вечеру вашему зверю станет легче.

Возмущенный кот громко возвестил, что все это — наглые инсинуации, и ни одна сволочь не может по достоинству оценить его страданий. От его воплей Олвен разрыдалась, а Эринна посмотрела так жалостливо, что даже кьяри не выдержал:

— Если промыть желудок, ему полегчает быстрее, — шепнул он девушке.

— Но как?!

Аларик с сомнением посмотрел на мохнатый ком, тяжело пыхтящий в углу:

— Ладно. Готовь свое зелье, а я как-нибудь подержу это… это.

Эринна метнулась к себе и вскоре вернулась с сиропом рвотного корня. Однако, как только кьяри, обмотав руку плащом, шагнул к коту, тот раздумал умирать и яростно ощерился, показав недурные клыки. Аларик мог бы состроить такую же рожу в ответ, но при дамах не решился.