Дорогами Пророчества

– А мне весело! – вскидывается Ранель, откровенно недолюбливающая эту красивую светловолосую алонию, изнеженную дочь Тении. – Прям помру сейчас от веселья!

Тенийка наигранно-радостно распахивает и без того большие темно-синие, почти фиолетовые, глазищи.

– Правда? Неужели мое счастье так близко?

– Не дождешься! – цедит сквозь зубы закипающая сальгрийка, отмахиваясь от моих предупредительных тычков в бок.

Нашей Ранели, чтобы завестись, много не надо – в помещении раздается единодушно-обреченный вздох.

Сеш подскакивает с места.

– Сестры! Давайте помолимся! – фанатично взывает она.

Хор обреченных вздохов звучит на бис.

– Давай лучше ты сядешь и заткнешься, а? – лениво бросает Голла, даже не поднимая лежащую на парте голову.

Сеш оскорбленно поджимает губы и, бормоча «Единый вас покарает, еретички!», усаживается на место.

– Если возмездие Господа нашего примет облик отца Ванхеля, – так же неторопливо продолжает изрекать Голла, – одна праведница получит шанс проверить крепость своей веры, вылечивая многочисленные переломы при помощи чудодейственных средств достопочтенной и глубоко почитаемой аалоны Рениты.

Раздается несколько слабых смешков – слишком жарко даже для веселья.

Впрочем, свое «черное» дело в вопросе погашения скандала самая набожная алония этого набора успевает сделать.

Я разочарованно отворачиваюсь к раскаленному окну. Хоть какое-то развлечение и то обламывается. Пусть после выматывающей предпраздничной тренировки-репетиции драться не больно-то и хочется, но все-таки…

Все возвращаются к прерванным занятиям, вернее, отсутствию оных. Откуда-то с последних парт слышится негромкое похрапывание – Ания способна спать в любых, даже мало-мальски пригодных для этого условиях.

А мне не спится. Спать тоже жарко.

По расписанию с час, как должно начаться занятие с аалоной Ренитой, да, видно, из-за завтрашнего празднования Дня святого Конхола женщина замоталась и забыла про нас окончательно.

Душно. Кажется, что кожа под плотной тканью формы плавится, как забытый на солнцепеке сыр, а кровь в венах близка к закипанию.

– Лэн, – зову я, оборачиваясь к стоящей следом за нашей с Ранель парте.

– А? – вяло откликается Лэнар, не удостаивая меня взглядом.

– Кто у нас из стихийниц?

Подруга неохотно открывает один глаз, потом другой, мутно оглядывает класс и закрывает их в том же порядке.

– Айлин и Клессия. Вода и Воздух. Обе ученицы Репеки. – В ее голосе нет ни малейшего любопытства, почему меня интересует данный вопрос. Трудно ожидать горячей заинтересованности от алонии, выбравшей Школу Предвидения, но вид-то хоть можно сделать, правда?

– Так какого че… врага рода человеческого они до сих пор нам нормальные условия существования не обеспечили?! – возмущаюсь я.

Вместо Лэнар с ответом влезает Ранель:

– Лия, ты с какой смотровой башни рухнула? С восточной или западной? – Сальгрийка у нас просто сама вежливость и тактичность. – Применение Силы в классе только с дозволения аалоны.

Ну спросить-то можно…

– Ску-у-учно мне. – Ехидно поглядывая в нашу сторону, Кенара применяет уже единожды сработавший метод выведения из себя сальгрийки.

– Ничего, сейчас развеселим, – ядовито и о-о-очень многообещающе улыбается подруга, вставая с места.

– Чего сидишь? – Раздраженный мужской голос вырвал меня из состояния задумчивости. – Давай стучи.

В ответ на приказ Верьяна шкодливое воображение почему-то нарисовало довольно занятную картину: я наяриваю колотушкой на огромном тамтаме гимн Ордена святого Конхола.

Недовольное хмыканье застало тамтамную вакханалию на втором куплете.

– Куда стучать? Зачем? – Я с трудом оторвалась от воображаемого выстукивания последней строчки припева: «И дочерью достойной будь Ему».

Парень демонстративно возвел янтарные очи к небу, то бишь грязному потолку в лохмотьях старой паутины, и столь же демонстративно громко вздохнул.

– В дверь, детка, в дверь. – Его длинные пальцы в нетерпении забарабанили по низеньким деревянным перильцам. – А вот зачем, увидишь, когда откроют. Обещаю.

Легко некоторым говорить! Стучал бы сам, раз охота приперла!

Я оценивающе окинула взглядом массивную дверь, опустила уже занесенный кулак, подняла вместо него ногу и от души пнула преграду к нашей свободе. Дерево отозвалось глухим, недовольным гулом.

– Уй! – Удар болью отдался в ноге.

Верьян ухмыльнулся, протягивая руку к лампе в нише. Запах прогорклого масла стал резче.

– Детка, я просил в дверь постучать. – Он с нажимом произнес последнее слово. – Если бы я хотел, чтобы ты ее пнула, то так бы и сказал, не сомневайся.

Гад. Ползучий, скользкий гад.

Стук получился вежливым, но настойчивым. Образцовый такой стук.

… На шум и грохот прибегает алона Виена, наставница Голлы и Кенары, избравших Школу Иллюзий. Она раскраснелась и запыхалась. Рукава ее синей рясы хлопают, как стая всполошенных сорок.

– Прекратить немедленно! – кричит женщина, потому как первого предупреждения никто не слышит: все заняты происходящим. – Что здесь творится?!

Как – что? Драка тут творится. Что, разве не видно?