Дорогами войны - дорогами побед

В тот, начальный период войны я работал во фронтовой газете Южного фронта вместе с Горбатовым и очень хорошо помню, с каким волнением бойцы на передовой читали первое письмо товарищу и с нетерпением ждали, требовали продолжения. Письма эти печатались в нашей фронтовой газете "Во славу Родины". Но экземпляров газеты не хватало на всех, желающих сберечь у себя номер. Одновременно "Письма" были опубликованы в "Правде", однако и тиража "Правды" оказалось недостаточно. Наш "типограф" интендант III ранга А.Л.Путин (в предвоенные годы бессменный выпускающий "Правды") проявил инициативу - наладил печатание писем Горбатова отдельной брошюрой специально "карманного" формата. Эти маленькие книжечки в бумажных обложках разных цветов бойцы хранили в карманах гимнастерок рядом с партийными билетами, вместе с весточками из дома, фотографиями родных и близких. Не было, кажется, такой воинской части, где бы нам, армейским газетчикам, не рассказывали, как пришлось по сердцу бойцам вдохновенное слово писателя, а мы, в свою очередь, рассказывали об этом Горбатову, радуясь за него и гордясь своим товарищем.

Вспоминаю, как в последние декабрьские дни 1941 года он писал свое третье, новогоднее письмо товарищу на станции Фащевка (она обозначена в письме первоначальной буквой "Ф") в чудом уцелевшем домике путевого обходчика. Он сидел на перевернутом ящике, у подоконника, заменявшего ему письменный стол. Мела метель. Где-то совсем неподалеку кружили немецкие танки, которые в любую минуту могли нагрянуть на станцию, пожаловать прямо к нашему домику. А Горбатов писал, не поднимая головы, не отрывая от бумаги карандаша, писал яростно, исступленно вещие, пророческие слова: "Мы вернемся в Донбасс! Вернемся, чтобы заплатить врагам за расстрелы в Мариуполе, за зверства в Артемовске, за грабежи в Горловке. Как в годы гражданской войны, с яростным кличем: "Даешь Донбасс!" - ворвутся наши лихие конники и пехотинцы в шахтерские поселки..."

"Письма товарищу" вобрали в себя впечатления первых дней войны, непосредственно увиденное и пережитое на передовой, услышанное от бойцов, уходящих в атаку. Прочно сложившиеся представления о советском характере, характере советского человека, труженика и борца, которым писатель не уставал восхищаться в разгар первых пятилеток, были для него одним из вернейших залогов и гарантий победы над врагом, когда "словно дурной сон развеется коричневый кошмар". В "Письмах товарищу" постоянным контрастом возникают картины войны и мира. Жестокая реальность войны и память о светлой, мирной жизни, о мирных планах, надеждах, мечтах, так внезапно и грубо развеянных войной. Тем сильнее гнев, тем больше ярость, тем тверже решимость бить и уничтожать врага.

Многие подробности, многие неповторимые детали военного быта, порой лишь бегло упомянутые в "Письмах товарищу", потом были развернуты и углублены писателем, вошли отдельными эпизодами в повесть "Непокоренные", в рассказы военных лет.

В "Письмах товарищу" упоминается, например, имя Игната Трофимовича Овчаренко, старого крестьянина из колхоза "Червонный Яр". Встретил его писатель вблизи огневой позиции, разговорился с ним, узнал, что земляки называли его Игнатом Несогласным. И вот почему. Долго агитировали односельчане упрямого Игната вступить в колхоз. Шесть лет агитировали. А теперь окончательно понял Игнат, что не согласен он без колхоза жить. Не согласен и никак не сможет. А враг грозит "крушением всей жизни", всего родного и привычного порядка.

В повести "Непокоренные" среди ее персонажей мы тоже встречаем Игната Несогласного, пожилого мужика, с острым, мудрым взглядом. Но если тот, первый Игнат думал горькую свою думу, как будет жить дальше, то Игнат герой повести - уже сделал для себя выбор: в тылу у немцев, в глубоком подполье, он ведет борьбу с врагом, вредит, саботирует приказы немецкого командования. Человек-кремень. Игнат, один из многих миллионов непокоренных, которых - и об этом повесть Бориса Горбатова - ни сломить, ни покорить нельзя.

А вот другая судьба, другая натура. В "Письмах товарищу" встречаются два слова "спина человека", но сколько вбирают они в себя горьких раздумий! "Вчера приполз к нам в окоп, - пишет Горбатов, - человек с того берега ушел от немцев. (...) Всего полтора месяца прожил этот человек под властью врага; а спина его согнулась. Словно хребет ему переломали. Словно все полтора месяца ходил он, кланяясь, извиваясь, вздрагивая всей спиной в ожидании удара.

- Выпрямься! - хотелось закричать ему. - Эй, разверни плечи, товарищ! Ты среди своих".

В "Непокоренных" Горбатов снова возвращается к потрясшему его однажды наблюдению, описывая Антонину, невестку Тараса. Живет Антонина при немцах в вечном страхе, ожидая удара. "Спина была сейчас самой чуткой частью ее тела. Все притупилось и одеревенело в ней. Только спина жила".