Дороги. Часть первая

Но Арнис смог – один из дэггеров разлетелся на клочья, черная слизь теперь заливала их.

...Мира сжала виртуальный шарик, активировала лазер и точным, ювелирным движением заставила луч скользнуть по дэггеру. Все, ландер ушел вверх и дальше, оставив далеко внизу поле боя.

... На котором двое в разорванных, залитых грязью бикрах, тяжело дыша, еще не веря в спасение, замерли под падающим на них дождем из разорванных останков последнего дэггера.

По колено в коричневой жиже.

«Облако, – услышал Арнис свой позывной, вздрогнул, – Облако! – кричал веселый голос, – я Роща, я иду! Через пять минут буду у тебя. Дай пеленг на посадку!»

– Ландеры идут, – тихо сказал Арнис, – кажется, Иль, все хорошо.

– Арнис, – сказала она. Удивительно четко.

Она теперь все понимала. Хотелось лишь одного – чтобы это состояние, когда понимаешь ВСЕ, продлилось как можно дольше. Ильгет знала, что так не будет.

Знала, что важно сделать самое главное, пока это состояние длится.

Ильгет положила руку на плечо Арниса. Поверх пятнистой, залитой грязью брони.

У него тоже нет лицевого щитка. Хоть и ксиор, но самое уязвимое место бикра. К сожалению. Левая щека обожжена, но пока Арнис этого не чувствует. Слегка задело пламенем. Пока еще боль не ощущается, из-за шока.

Губы шевельнулись. «Иль».

Да все нормально, Арнис, как ты не понимаешь? Я почему-то не могу говорить. Но ты пойми, просто пойми, что я была дурой. Идиоткой. Что я ничего не понимала. Теперь я знаю все.

Глаза. Темно-серые. Ошеломленные. Ильгет сбросила шлем. Какая теперь разница. Дышать тяжело, но это все равно.

Последняя мысль – «Святая Дара!» – и благодарность.

Губы сомкнулись. Земля вздрогнула под ногами.

Я люблю тебя, Арнис.

В бою против двух десятков дэггеров была убита Лири.

Шансов выжить у нее – одной в том бою – почти не было. Катапультировавшись из сбитого ландера, Лири была сожжена в воздухе.

Акция была закончена весной, и корабль стартовал к Квирину. Но даже Пасху не праздновали. Почти. Данг лежал в своей каюте, где пустовала койка Лири, почти не выходя оттуда. Рядом с ним сидели по очереди, как с раненым. На всякий случай.

Арнис с Ильгет сидели вместе, сцепив руки.

Ильгет смотрела на Данга, его глаза – черные островки боли. Хотелось дать ему атена. Хотелось сделать хоть что-нибудь! Он двигался, говорил что-то, делал – а глаза оставались застывшими, замершими, будто вовнутрь глядели.

Она просто смотрела в лицо Данга, старательно выжимая из сознания всякую мысль о Лири, которую ведь она тоже любила... но об этом потом, потом, позже. Глаза в глаза. Давай поговорим о детях. У бабушки... жаль, что моих родителей нет, они давно эмигрировали на Капеллу... у ЕЕ мамы – у нее кроме наших, еще восемь внуков.

Конечно, я тебе помогу, Данг, я же люблю твоих ребятишек, они мне как свои... своих-то у меня нет. Будешь приводить их, я их буду брать на выходные. С удовольствием. Они у тебя такие замечательные.

(Как ты думаешь, гореть заживо – это больно? Наверное, это было недолго, хотя... Прекратить. Немедленно прекратить).

Глаза в глаза. Боль. Сострадание.

Анри очень серьезный парень. Очень любит порассуждать. Одно время его очень беспокоил вопрос, куда он попадет после смерти. Ему очень трудно было объяснить, что Бог милосерден, что Он прощает всех...

Взгляд Данга снова поплыл. После смерти. Но это хорошо, как раз хорошо, пусть думает о том, что Лири жива, ведь это правда...

Ах, какая там правда, истина в том, что нет для меня больше жизни без нее. Но я молчу об этом.

Ну вот, Данг, а еще мне нравится, как Лайна танцует. У нее удивительное чувство ритма, пластика хорошая. Может быть, это талант.

Данг смотрел в глаза Ильгет. Арниса. Это сочувствие было – как атен. Оно позволяло забыть на какое-то время. Он молился вместе с ними. Он соглашался, что да, что Лири, конечно же, лучше там, где она сейчас, что смерти нет... Он держался за руку Ильгет, вцепившись, словно тонул, и она вытягивала из воды. Из этой тягучей, слишком тяжелой воды, не дающей плыть. Тянущей на дно. И как хорошо было бы – утонуть... только так, чтобы потерять сознание.

Он знал, что если они уйдут – он пойдет на дно. И ему там будет нечем дышать. Но и умереть он не сможет. Сознание не уйдет.

Ты поесть не хочешь, Данг? Уже обедать пора.

Может, попозже немного?

Есть совершенно не хочется. Это действительно нужно?

Может, пойдем, прогуляемся немного, сходим на Палубу?

Нет! Я не хочу никуда выходить отсюда. Короткий взгляд, как крик о помощи – на стену, где портрет ее... Ее еще с длинными волосами, светлыми, еще на Квирине, когда она кормила Лайну. От нее страшно отойти – вдруг вот выйдешь, и этот портрет исчезнет тоже... глупость. Просто не хочется выходить никуда.

– Ну ладно, ладно, посиди здесь. Ничего страшного, – Ильгет гладит его по руке.

Дверь отползла в сторону. Кто это? – а... Мира. Садится рядом. Арнис с Ильгет прощаются, выходят.

Глаза Миры не похожи – они другие совсем. Черные и чуть продолговатые, с короткими ресницами. Но она смотрит точно так же, как смотрела Ильгет. Как Арнис.

Она тоже мне родная. Родная. Я не один. Одиночества нет...