Дороги домой больше нет

Желая сбежать не от проблем, а от себя, я выхожу вслед за колдуном и напрочь игнорирую оставленную на крючке куртку. Даром, что легко могу простыть зимой на улице в одном свитере.

Олег Михайлович выглядит уставшим, когда с лёгкой усмешкой спрашивает:

– Опять? Ещё немного и ты с Лёном потягаться сможешь, если ещё не смогла. Так, в чём дело?

Я молча демонстрирую ладонь. Говорить что-либо совсем не хочется.

– Федь, может, уже запишешься на курсы лекарей? Зачем каждый раз сдёргивать меня по мелочам. Я там понимаю ещё, руку жар-птица спалила. Но такую царапину можно и самому в два счёта залечить, – судя по тону, которым говорит Олег Михайлович, этот разговор у них уже привычное дело.

– Ну-у, позвать кого-то всегда проще. Притом обычно тут у нас у всех дел невпроворот! – смеётся Фёдор, и нотки неловкости проскальзывают в его голосе.

– Значит так, Ань. Иди домой, промой рану вот этим, – колдун вытаскивает прямо из кармана банку, – только не переборщи: штука ядрёная, а потом намажь этим.

Я сую в карман джинс тюбик, банку и уже собираюсь поблагодарить его и пойти выполнять поручения, как…

– Да, кстати, раз уж Федя никак не хочет ничему учиться, с марта начнутся курсы лекарей, и тебе, Аня, стоит на них пойти. А то такая ситуация каждые пару дней на протяжении последних нескольких сотен лет меня изрядно раздражает.

– Я пойду! – тотчас отвечаю и заметно веселею.

– Тогда я тебя запишу, – кивает Олег Михайлович и обращается уже к нам обоим. – До свидания. Надеюсь, следующая встреча настанет не раньше, чем через неделю.

С еле заметной насмешкой он вступает на круг миров и исчезает.

– Ладно, я тоже пойду, – говорю Фёдору и иду домой. – Куртку мою потом забери, пожалуйста!

Зайдя в ванну, я долгое время смотрю на себя в зеркало и не узнаю. Что со мной стало?!

Я чувствую себя такой жалкой, ничтожной, слабой. До чего я докатилась, зачем вообще поверила кому-то? Мне ведь и так было неплохо! Неплохо ведь?

Неправда. Что тогда, на Земле, что сейчас, после раскрытия обмана мне одинаково плохо, паршиво и гадко. Не могу больше смотреть на себя! Резко отворачиваюсь и сползаю по соседней стене, давя рыдания.

Говорят, через слёзы выходит напряжение. А я слишком слаба, чтобы признать поражение. Я думала, новый мир – мой новый шанс, но ошиблась. Ничего не изменилось. Ничего! Ничего!!!

Но, может, дело не в мире, а во мне? Может, я уже разучилась видеть хорошее?

Если так, то как этому научиться?

Нет, новый мир – это хорошая вещь. Это очень-очень хорошая новость. Только мир не может помочь мне справиться с собой.

Что? Что со мной такое?

Глава двадцать четвёртая. Разговор – пустая затрата сил, если в нём нет смысла

И тут я вспоминаю, что…

Опаздываю-опаздываю-опаздываю! Я совсем забыла: сегодня четверг, а не вторник! И сейчас я опаздываю на отработку за… не помню за что именно, а вспоминать некогда. Поэтому я просто бегу в надежде не разозлить и без того не особо добрую учительницу.

Я врываюсь в класс и с изумлением понимаю, что никого кроме Воронёнка там нет.

– Опережая твой вопрос: она уже ушла. Сегодня нам предстоит отчистить вот это, – он окидывает взглядом две горки котлов, – согласись, сегодня мисс-я-люблю-чистоту перестаралась, поэтому предлагаю начать прямо сейчас.

Лён уже вооружился котлом и щёткой. Эх, сегодня мы надолго. Но в кое-то веки я этому рада.

– Ага, – не знаю, что ещё сказать, да и сейчас тот редкий миг, когда мне лучше помолчать. Настроение было ниже плинтуса, когда уроки закончились, но сейчас оно доползло до отметки «кусаться не буду, если не будут трогать», а это уже не плинтус, и это хоть немного, да радует.

Мы работаем молча, что немного непривычно, и моя куча убывает быстрее. Наверное, это потому что я сегодня по-прежнему зла, только уже на себя, и направляю свою злость, обиду и боль на «полезное дело» – на повинную только в том, что это её работа щётку. Меня всё устраивает.

У злости есть свои плюсы.

– Ты злишься, – неожиданно замечает третьекурсник, и мне кажется, что ему давно хотелось это сказать. Я не успеваю ответить, как Лён продолжает. – Вася мне вчера рассказал о вашей ссоре. Ты из-за этого злишься?

– Будь проклят, эмпат, – бурчу я, но на самом деле совершенно не против поговорить об этом. – Поразительная наблюдательность, да я злюсь. И даже не знаю на кого больше: на Васю со Снежкой, ведь я бы на их месте, скорее всего, поступила также, или на себя за глупость…

– Какую глупость? Неужели мисс Кис-Кис не всегда думает, что делает? – Лён шутит, но его первый вопрос выдаёт, что это не совсем шутка. Похоже, он на самом деле не догадывается. – И что случилось между вами?