Дороги души: Неизреченное познание

Баллады про Робин Гуда, естественно, темны. Почему? А как вам баллада, в которой Робин Гуду отказали в выигрыше лесники и он без колебаний убивает 14 (!) человек. Ведь Робин Гуд переводится вовсе не «Робин хороший». Robin Hood, а hood – это классическая одежда скрытного убийцы в те времена.

На этапе темной экспансии герой становится чрезвычайно манерным. Почему? Да потому что эти манеры – и есть тот стагнирующий образ представлений – как все должно быть. И его герой старается распространить всюду. «Если кто-то схватит леди за филей – очень плохо. Он не должен так наслаждаться. Я – могу». Касательно же действий основы есть важный нюанс – если деяния высокомерны, то есть невежественны, то образно это очень похоже на пытку. Потому что пытка – это и есть превышение возможных прочностных пределов качеств, ради того, чтобы доставить неудовольствие. Поэтому если герой и корыстный и высокомерный деяниями основы – то это составляет жуткую картину. В английском языке есть слово gore – и одно из значений: кто-либо (или направление), эстетезирующий садизм.

Герой экспансирует в мир свой рисунок представлений о наслаждениях, потому-то он и манерный – он манит этим рисунком, «продвигает» его, распространяет. Он настаивает – вот такие манеры, такие представления. Но в определенный момент, и все больше со временем – ему начинают возражать: вот эти представления – они ведь смысла не несут, это просто настойчивое предложение поклониться благам. Поэтому в такой манере эмоциональной жизни – большинство качеств разрушают все иные манеры, перестаньте создавать такие события, и вообще – оружие на землю!

Герой начинает сохранять имеющийся масштаб эмпатии. И теперь он не манерный, так как теперь незачем щеголять манерами напоказ, более того – невозможно. Теперь стиль функциональности меняется, и усилия героя направлены на то, чтобы «соблюдать» манеры, отстаивать уже имеющуюся территорию эмпатии. Один нюанс: на этой же территории зачастую много других таких же темных героев, которые требуют, чтобы соблюдали уже их манеры. Поэтому мир таких героев, на этапе сохранения – это мир ханжеских хитростей. Они между собой обсуждают манеры, представления о том, как именно получать наслаждения, какие и кому – и каждый старается трактовать в свою пользу.

Вот муж и жена. Муж ведет беседу, жена – за шитьем. Муж рассказывает о своих планах, а жена – чутко следит за малейшими намерениями мужа насладиться чем-либо. И как только она это замечает, то тут же начинает рассказывать о том, почему он этого делать не должен, почему представления должны быть другими – в пользу ее наслаждений, конечно же. Или (и) начать действовать – например, поломать удочки, чтобы муж не смог насладиться рыбалкой. И, конечно же, на данном этапе личность несет в душе неизбывную боль эмпатии, причем уже достаточно явную – ведь манерность-то постоянно ущемляется! Эта сильная активная эмоциональная боль. Такое эмоциональное состояние образно хорошо описывается выражением «выть белугой». Скорее всего, и появилось выражение как раз в местах, где было немало темных героев седьмого подвида.

Что же касается всего веера основ: сидит герой посреди тюремной камеры. К нему подходит кто-то и говорит – а вот вам тут посылку передали. Другой подходит – еще какие-то полезные припасы приносит. А герой сидит этаким мрачным бирюком, и каждому говорит – спасибо, иди. Иди! Возникает вопрос – а почему он совсем не merry? Не веселый, не рад этим благам? Они ведь способствуют лучшей судьбе, наслаждениям. Так если он порадуется – то для других темных героев это как красная тряпка для быка: «Смотрите, на этой территории появились наслаждения, идите, требуйте себе под разными предлогами». Поэтому он эмпатично радуется, но не афиширует. А благодарит на всякий случай, чтобы никто не обвинил в несоблюдении манер. Но вместе с тем немногословно и простыми словами, чтобы было как можно меньше поводов придраться. Это что касается радости, но в таких чертах поведения есть и другая составляющая. Герой принимает припасы, а сам думает: если он раскроет нож под одеждой – я услышу. И ударю первым вот этим самым стулом, или может ударить об угол? Справа от меня печь. Совсем плохо. Ожог – неприятная штука. Но обоюдно. Как бы и мне пугнуть кого нужно? Возьму эту веревку и буду многозначительно ее пробовать на прочность. То есть темный герой совершает тоже ту самую ненаучную деятельность знатока представлений и событий, да вот только направлена она теперь на порочные влияния касательно отстаивания своей территории.

Если же такой герой еще и высокомерен – то все еще хуже. Ведь темное хозяйствование порочно само по себе, а в случае высокомерия на порочные влияния основ накладывается невежество созидания. Так у разбойников седьмого подвида одни и разговоры – о том, кого из разбойников, как и где поймали, о виселице и о кольях, они стращают друг друга всевозможными пытками. И вот уже один другому говорит: «А я тебе зуб одним пальцем выбью, а я тебе пасть порву» и т.д.