Дороги и Тропы (СИ)

"Потому что ваш наставник — идиот, миледи. Он не слепой, не бесчувственный, не… Да много чего "не", но идиот, каких мало". Мастер, разумеется, ничего такого вслух не сказал, любые объяснения сейчас тоже были бы глупостью несусветной. По всем правилам наставник должен указать ученице на недопустимость подобных речей и настроить ее мысли так, как считалось правильным. "Тайри, выкиньте из головы всю эту чушь. К следующему занятию научитесь владеть своими чувствами и держать их в узде!" — вот что он обязан был сказать, но стоял, точно окаменев, пытаясь усмирить бешено скачущее сердце. Удержаться, чтобы не схватить на руки эту чудесную девушку с невозможными осенними глазами и не унести ее хотя бы на остров Юм, в давно оставленный дом… Его сдерживал только долг — единственный внутренний страж, который стойко держался. Однако, позабытый и почитающийся давно умершим отчаянный мальчишка, коим мастер Гайдиар был когда-то, воскрес, обрел прежнюю силу и ловкость и плевать хотел на правила, законы и традиции. Мальчишка был безумен, потому что влюблен. Как только Тайри подняла голову и встретилась глазами с наставником, он ловко натянул шляпу Долгу на глаза, легонько оттолкнул и оказался в шаге от той, что лишила его разума. Последствия этого могли быть ужасными. Долг взвыл и бросился догонять…

Мастер осторожно обнял растерявшуюся юную леди и коснулся губами виска — там, где начинали виться непослушные локоны, и просвечивала голубая жилка. От ее волос пахло дымом и полынью. Этот тревожный запах заставил ваюмна с новой силой пережить страх потери, от чего он чуть не застонал в голос. Ваюмн вдруг понял: Тайри плачет — беззвучно, безутешно, лишь едва заметно вздрагивают плечи.

— Простите, я виноват…

— Ни в чем вы не виноваты. Вы же и так все знаете, мастер, — тихо проговорила его ученица.

— Да, знаю… — ваюмн отпустил ее, но Тайри не разжимала вцепившихся в его плечи пальцев, а оттолкнуть было выше всяческих сил, — Тайри, я же не каменный, и вы тоже. Только вот мы не имеем права. Я должен…

— И я тоже должна, но, очевидно, я все испортила.

— Бросьте, ничего вы не испортили.

— Правда? Тогда еще есть смысл постараться удержаться в рамках дозволенного? — как-то слишком безнадежно у нее это прозвучало. Так говорят о каком-то ужасно противном лекарстве, в действии которого не уверены, но пить-то все равно придется.

— Постарайтесь, моя леди. Потому как мои старания, увы, пошли прахом, — честно признался мастер, стирая с ее щеки разводы от копоти и слез, — ну и демоны с ними… Зато теперь вы будете знать, что потерять вас — это гораздо больше, чем потерять просто ученицу. Несравнимо больше. И будете беречься.

— Хитрость — не ваш конек, мастер, — сквозь слезы улыбнулась Тайри, — Но я не хочу причинить вам боль. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Ваюмн хорошо помнил слова древней саламандры, что жила в очаге Таверны Кьялара. Все, что он мог дать своей ученице, своей любимой — это несколько месяцев, а потом — неизбежное расставание. Именно поэтому он решил, что Тайри должна знать всю правду о нем, о его оставленном мире, о долге и поисках. Да, это нарушение еще одной заповеди, но, снявши голову, по волосам не плачут…

— Послушайте меня, Тайри, — набравшись смелости, сказал наставник, — пока всё не зашло слишком далеко, нам нужно… Нет, это мне нужно очень многое вам рассказать. Вы же ничего не знаете обо мне, о моем прошлом…

— Значит, вы расскажете мне… потом. — Юная леди Даллет опустила голову. В шаге позади нее проступила жемчужная арка Короткого перехода.

— Хорошо… Пусть будет потом. Отдыхайте. А я жду вас через три дня в Академии, как обычно. — Больше всего мастеру не хотелось никуда отпускать свою ученицу.

— Теперь уже ничего не будет "как обычно", мастер, — печально ответила Тайри.

Ваюмн, сам не веря, что делает это, прижал ее ладонь к своей щеке. Девушка укоризненно покачала головой, быстро и легко поцеловала его — куда-то в уголок сложившихся, наконец, в нормальную счастливую человеческую улыбку губ, и, не оглядываясь, скрылась в арке перехода.

**** **** ****