Дороги, которым нет конца

Мы исполнили песню пять раз подряд. С каждым разом она чувствовала себя все более непринужденно, вживаясь в слова. На шестой раз она спела эту песню так, как будто сама написала ее, и я одновременно услышал и увидел, что она нашла свой голос.

И свою песню.

Когда она закончила, улыбались не только ее губы, но и глаза.

— Спасибо. — Она бережно закрыла мою черную книжицу и протянула ее мне. — Спасибо, что разрешили спеть вашу песню. Это… просто роскошно. — Она откинула волосы с лица и посмотрела на часы. — Мне пора идти. Впереди долгий день.

Она сошла со сцены и направилась к выходу. Я спрыгнул вниз и пошел за ней.

— Делия? — Я покачал головой. — Я хотел сказать, мисс Кросс.

Она остановилась. Ее лицо снова стало напряженным, и она выглядела так, как будто уже начала сегодняшнюю баталию.

— Я могу спросить вас о кое-чем еще?

— Разумеется. И называйте меня Делией.

— Вам нравится музыка, которую вы играете?

Она деловито покачала головой:

— На самом деле, нет. Но я пою в надежде, что однажды это позволит мне петь то, что нравится.

Я открыл записную книжку, вырвал перфорированную страницу и протянул ей.

— Для вашей группы это не составит никакого труда. Здесь есть все…

Она покачала головой:

— Я не могу. То есть это будет…

Я все еще держал руку протянутой.

— Вы поете лучше меня. Если только вы не хотите…

— Нет. — Она прижала листок к груди. — Я хочу. Просто это… такие слова, как эти… Я чувствую себя так, будто краду что-то священное.

— Она ваша.

— Разрешите мне купить ее у вас.

Я махнул рукой в сторону сцены:

— С учетом моего опыта в Нэшвилле, я сильно сомневаюсь, что из моей мечты что-то получится, но вы не должны оставлять свою мечту. Я вырос в том мире, где музыку не откладывали про запас. Ею делились ежедневно. — Я усмехнулся. — Мой отец говорил, что это как пресловутая свечка, которую нельзя спрятать. Вы ставите ее на стол, где каждый может видеть ее, потому что от нее исходит свет. — Я сунул руки в карманы. — Вы — единственный настоящий свет, который я видел за последние пять лет. — Я немного помолчал. — Я пишу музыку, которую мне нужно слышать. Лишь когда я отдаю ее, кто-то может спеть ее для меня и таким образом вернуть ее мне.

— Это отличает вас почти от всех, кто здесь живет.

— Музыка — это дар.

Она крепко сжимала листок.

— Где я могу вас найти?

— Я вернусь сюда сегодня вечером. Буду убирать мусор, оставленный вашей группой, и готовить зал к следующему выступлению. — Я указал направление. — Днем я работаю у Риггса на той стороне аллеи, так что никогда не отлучаюсь надолго.

— Чем вы занимаетесь? — с улыбкой спросила она.

— Пытаюсь настраивать звук гитар под голоса их владельцев.

Она рассмеялась.

— Представляю себе. — Она указала на мою записную книжку: — Вы также подрабатываете официантом?

— Нет, а что?

— Просто вы так же засовываете эту вещицу под ремень на спине.

Я повертел книжку в руках. Она была поношенной, с обтрепанными уголками и приняла естественную форму моего зада.

— Это старая привычка.

— Что вы там пишете?

— Всякую всячину, которую не хочу забывать.

Снова лукавая улыбка. На этот раз я был уверен, что она флиртует со мной.

— Вы недоговариваете.

— Там разные песни.

— Значит, у вас есть и другие песни?

— Да.

Ее голос смягчился.

— Вы всегда такой честный?

— Нет. Бывает, что и лгу.

Она посмотрела на листок и драматическим жестом вскинула руку.

— «Говори сейчас или навеки храни молчание»[46].

Я сомневался во множестве вещей, но я был абсолютно уверен, что никто не сможет исполнить эту песню лучше Делии Кросс.

— Возьмите ее.

Я проводил Делию до двери, отпер ее и придержал створку. Когда она проходила мимо, то коснулась рукой моей руки, потом живота. Это было намеренное прикосновение, такое же интригующее, как и ее вопросы. Что-то в ней хотело знать, реален ли я или только притворяюсь настоящим. Это также было невысказанное признание, что мы поделились чем-то сокровенным, чего нельзя выразить словами. Не имело значения, как долго мы стояли у дверей и напрягали мозги в попытке найти общий итог; для пережитого нами просто не было слов.

Люди, которые пишут музыку, знают об этом. Разговоры никогда не отражают суть совместно пережитого опыта.

Когда она повернулась, сквозняк подхватил ее волосы, и они упали на лицо. Она заправила их за ухо.

— Как вас зовут?

Я протянул руку:

— Купер. Но здешний народ называет меня Пег.

Она изогнула бровь.

— Пег?

— Мой отец говорил, что мама была его якорем. Как колышек для закрепления шатра. А я напоминал ему о ней. Потом это прозвище так пристало ко мне.

— Звучит, как история нежной любви.

— Судя по тому, что рассказывал отец, это так и было.

— Мне хотелось бы побольше узнать о нем.

— Звучит почти так, будто вы приглашаете меня на свидание.

— Это меньшее, что я могу сделать.

Моя грусть, накопленная за все эти годы, рассеялась, и я улыбнулся:

— Мне это нравится.

— Тогда увидимся после концерта.

Глава 23

Риггс нагружал меня работой большую часть дня. После ланча он заметил, что я в хорошем настроении. Кажется, я насвистывал.

— У тебя хорошее расположение духа. Нашел горячую подружку или что-то другое?

Я пожал плечами.