Дороги Малого Льва

И клубника, и картины, и цветущий сад остались где-то в другой жизни. Здесь все было проще. Он сел за стол, склонился над подносом, ковырнул котлету вилкой. После спирта все это, конечно, запросто съедалось, но на трезвую голову возникали сомнения.

Пока он думал, Гева встала у него за спиной и погрузила пальцы в его волосы. Этот жест был ему до боли знаком. Точно так же всегда поступала мать.

— Ты не представляешь, как я переживала за тебя!

— А за других?

— При чем здесь другие?

— Да, действительно…

— Я заперла дверь. Тебя постоянно кто-то хочет видеть. Пришлось всех выгонять.

— Спасибо.

— Был Ольгерд Оорл. Я его тоже не пустила.

— Ты? — усмехнулся Руэрто, — не пустила Ольгерда?

Ему так и казалось, что за спиной Сия. Сия, которая врет сама про себя, что ее больше нет.

— Выгнала. И что тут такого?

— Ты же всегда его любила больше, чем меня. Разве не так… мама?

— Ты… ты переутомился? — Гева стиснула ладонями его голову, — я понимаю, это немудрено при таких нагрузках…

— Мама, хватит играть в эту игру. Я тебя давно узнал. Еще там, на кладбище.

— На кладбище?

— Только не говори, что тебя там не было!

Он вскочил, увидел ее совершенно изумленные глаза и опомнился. Сия никогда не стала бы беспомощно метаться от страха, как эта несчастная женщина.

— Извини, Гева. Наверно, я и правда переутомился. Мерещится черте что.

— Ничего-ничего, — заверила она.

— Ты не бойся. Со мной такое редко бывает.

Жрица слабо улыбнулась.

— Сегодня день такой. Я тоже визжала как резаная.

Улыбалась она редко, и при этом как будто спускалась со своих жреческих небес на землю.

— Да, день сегодня веселый, — согласился он, — точнее, уже ночь. И домой мы не попадаем.

— Ничего страшного. У нас номер люкс со всеми удобствами. Ты будешь спать на диване. А я на бильярдном столе.

— Это уж слишком. Мы оба будем спать на диване. Я его разложу.

— Он не раскладывается.

— Тогда разломаю.

На этот раз она посмотрела восхищенно.

Радоваться жизни он еще не мог, интереса к тому, как царица Нормаах погубила золотых львов, тоже пока не возникло. Закрывая глаза, он все еще вытаскивал людей из завалов, набирал энергию, прыгал, снова набирал, снова прыгал…

Гева лежала рядом и осторожно гладила его волосы. Когда он просыпался от очередного кошмара, он всегда это чувствовал. Похоже, она не спала всю ночь, всю эту странную ночь на полярной станции, в полярной тьме, в пустом зальчике для отдыха бородатых археологов.

Объяснить это он не мог никак. В нем не было ни капли энергии, с него совершенно нечего было взять, и даже из благодарности, что ей спасли жизнь, ни одна женщина не стала бы всю ночь бессонно над ним склоняться, как над птенцом. Даже мать была на это не способна. Зачем же это нужно было Геве?

Он и утром ничего не понял, когда проснулся уже с ясной головой и нормальным приливом энергии. Гева стояла в туалете напротив овального зеркальца и пыталась расчесать свои немыслимо густые, мелко завитые волосы. На ней был самый обычный земной халат в синий горошек, соблазнительно и как-то уж очень доступно облегающий ее царственную фигуру. Тогда он с полным прозрением осознал, что поторопился записывать ее в мамочки, что она слишком хороша для этой роли. Особенно эти немыслимые волосы…

Гева обернулась. Лицо было усталое, даже измученное, с темными кругами вокруг зеленых глаз.

— Доброе утро.

— Для тебя, кажется, не очень, — сказал он виновато, — я что, всю ночь стонал и бредил?

— Вовсе нет. Все в порядке.

— Но ты же… не спала?

— Трудно уснуть в такой обстановке. Тем более, когда так сильно переволнуешься.

— Из-за меня?

— Конечно.

Приятно было это слышать. Особенно с утра, при хорошем настроении.

— Тебе идет этот халат, — сказал он бодро, — откуда он взялся?

Гева улыбнулась.

— А ты вчера не заметил?

— А что я вообще вчера замечал?

— Женщины дали вместе с одеялами и подушками. И велели тебя беречь. Ты у них теперь герой номер один.

— Вот оно что…

— Да я и сама это знаю.

— Так ты меня бережешь, — усмехнулся он, — для великой цели?

— Для очень великой, — подтвердила она, — умывайся. Я принесу завтрак.

Руэрто посмотрел ей вслед, как колыхалась грива ее черных волос по плечам, потом наклонился к овальному зеркальцу. Лицо было все то же, асимметричное, с птичьим носом, с желтыми глазами. Никакие подвиги не могли сделать это лицо красивым. Никакая женщина бескорыстно полюбить это лицо не могла. Правда, по счастью, и корыстных женщин было более, чем достаточно.

— Меня надо беречь, — усмехнулся он сам себе, — это верно. Еще как минимум две недели.

Эдгар никак не мог придти в себя от увиденного. Он лежал на горячем песке, уткнувшись в него подбородком, и даже не замечал, как Вилена и дочь поливают его водой из бутылки.

— Ну, ты деревянный, папа!

— Оставь его, Аола. Пошли купаться.