Дороги мира. История и современность

Объем перевозок гужевым транспортом до 1914 г. составлял 20 млрд. пудов в год (320 млн. тонн). Это значительно больше, чем перевозки железнодорожным и водным транспортом. Автомобильные перевозки в этот период еще никакой роли не играли.

Со строительством Транссиба строительство шоссейных дорог резко упало. В 1898 г. 16 августа в Иркутск прибыл первый железнодорожный поезд. Надо ли говорить, что начало работ Сибирской железной дороги внесет серьезные изменения в структуру перевозок по грунтовым дорогам, повлияет на их прокладку в области.

К началу Первой мировой войны общее протяжение железных дорог в России достигло 58 тыс. км, а сухопутных дорог с каменным покрытием (типа шоссе) и булыжных мостовых – 24,3 тыс. км. Объем перевозок гужевым транспортом в России составил 20 млрд. пудов в год, что значительно больше объема перевозок водными и железнодорожными путями.

Чтобы показать читателю состояние дорог того времени в Сибири, приводим заметки Чехова А. П. при его путешествии из Москвы на о. Сахалин. Из его воспоминаний (очень обширных) мы приводим лишь те, которые касаются нашего предмета.

Итак, 21 апреля 1880 года в 8 часов вечера с Ярославского вокзала Антон Павлович Чехов выехал из Москвы. В общей сложности железной дорогой, на лошадях и по рекам до Сахалина ему предстояло преодолеть почти 10 тысяч верст. Уместно напомнить, что сквозной транссибирской железнодорожной магистрали, соединяющую Европейскую Россию с Великим океаном, тогда еще не существовало. К ее строительству приступили со стороны Владивостока 19 мая 1891 году, т. е. через год после отъезда Чехова из Москвы. Несмотря на скептицизм в свой адрес, Чехов надеялся пробудить общественный интерес к одной из самых отдаленных территорий России, заселенной в те времена практически одними каторжанами. Намерения, прямо скажем, отважные, если вспомнить дремоту общественного мнения, коей Россия отличалась во все времена, не исключая и нынешнего.

Чрез две недели с начала поездки, 7 мая, открытому «тарантасику» с раздрызганной поклажей и продрогшему в нем путешественнику Чехову преградил путь Иртыш. На его берегах сложил голову знаменитый атаман Ермак Тимофеевич за 350 лет до только что прибывшего сюда «сахалинца», или «Homo Sachaliensis», как доктор Чехов подписал по латыни одно из своих дорожных писем. Писателю повезло – он перебрался на другой берег, а перед переправой успел сообщить кое-какие подробности М. В. Киселевой. «Боже мой, никогда не испытывал ничего подобного! Резкий ветер, холод, отвратительный дождь. …Куда я попал? Где я? Кругом пустыня, тоска; виден голый, угрюмый берег Иртыша… чувствую во всем теле промозглую сырость, а на душе одиночество, слушаю, как стучит по гробам мой Иртыш».

Но презрев все трудности, вернее, согласивших на них, Чехов двинулся сначала к Томску, а потом еще далее – к Иркутску.

Впереди путешественника ждали еще две нешуточные реки – Обь и Томь. В очерке «Из Сибири» Чехов писал по поводу своей победы над Томью: «Река становится темнее, сильный ветер и дождь бьют нам в бок, а берег все еще далеко, и кусты, за которые в случае беды, можно бы уцепиться, остаются позади… Почтальон, видавший на своем веку, молчит и не шевелится, точно застыл, гребцы тоже молчат… Я вижу, как у солдатика побагровела шея. На сердце у меня становится тяжело, и я думаю только о том, что если опрокинется лодка, то я сброшу с себя сначала полушубок, потом пиджак, потом…

Но вот берег все ближе и ближе, гребцы работают веселее; мало-помалу с души падает тяжесть, и когда до берега остается не больше трех сажен, становится вдруг легко, и я уж думаю: «Хорошо быть трусом! Немного нужно, чтобы ему вдруг стало очень весело!»

Переправы через три сибирских реки можно отнести к тем самым незабываемым трем дням, коих возможность Антон Павлович допускал еще до начала своей поездки. Однако действительность, как мы видим, превзошла любые, самые немыслимые фантазии писателя – не случайно потом он вспоминал эти реки почти в каждом письме из Сибири.