Дороги мира. История и современность

Письмо это, само по себе замечательное, заканчивается словами, для нынешнего читателя несколько неожиданными: «Дорога через Сибирь вполне безопасна. Грабежей не бывает». Кстати сказать, в другом месте Антон Павлович эту картину довершает: «Когда идешь на станцию, вещи оставляешь на дворе; на вопрос, не украдут ли, отвечают улыбкой. О грабежах и убийствах по дороге не принято даже говорить. Мне кажется, потеряй я свои деньги на станции или в возке, нашедший ямщик непременно возвратил бы мне их и не хвастался бы этим». Да, именно так и было. Многие источники подтверждают чеховские наблюдения. А нам, столетие спустя живущим, с горечью приходится признать, что в нынешней России безопасных дорог и простосердечных ямщиков мы едва ли сыщем.

Каким бы изнурительным ни был путь Чехова, как бы его столичного жителя, ни изматывала дорога, каким бы незнакомыми, пусть даже непривлекательными гранями ни поворачивалась к нему Россия на этом пути, – он пересекал Сибирь свободным человеком, не по принуждению, а по своей воле. Для свободных людей дорога на восток в те времена называлась просто – Владимирский и Сибирский тракт. Но для осужденных на каторгу передвижение по ней означало следование по этапу, отягощенное оковами и сознанием того, что им стоявшим на далеко не на последних ступенях социально-общественной лестницы, уже нет и не будет возврата к прежней жизни.

«Нахожусь под впечатлением Забайкалья, которое я проехал: великолепный край. Вообще говоря, от Байкала начинается сибирская поэзия, до Байкала же была проза…»

«Китайцы начинают встречаться с Иркутска, а здесь их больше, чем мух. С Благовещенска начинаются японцы. Китайцы возьмут у нас Амур – это несомненно… По Амуру живет очень насмешливый народ; все смеются, что Россия хлопочет о Болгарии, которая гроша медного не стоит, и совсем забыла об Амуре. Нерасчетливо и неумно», – с горечью замечает Чехов в одном из писем Суворину с Амура. Позже, уже из Москвы, он вновь обращается к своему адресату: «О Приморской области и вообще о нашем восточном побережье с его флотами, задачами и тихоокеанскими мечтаниями скажу только одно: вопиющая бедность! Бедность, невежество и ничтожество, могущие довести до отчаяния. Один честный человек на 99 воров, оскверняющих русское имя…»

«Не помню ни одного сибирского интеллигента, который, придя ко мне, не просил бы водки». Или ещё суровее: «Как мало в нас справедливости и смирения, как дурно понимаем мы патриотизм! Пьяный, истасканный забулдыга муж любит свою жену и детей, но что толку от этой любви? Мы, говорят в газетах, любим нашу великую родину, но в чем выражается эта любовь? Вместо знаний – нахальство и самомнение паче меры, вместо труда – лень и свинство, справедливости нет, понятие о чести не идет дальше «чести мундира»… Работать надо, а все остальное к черту. Главное – надо быть справедливым, а остальное все приложится».