Дороги Младших Богов

— Пожалуй, Великое Делание — это для нас действительно единственный способ ее поделить, — сказал я, прикуривая от головешки. — Зря мы думали, что Адепт про нее забыл. Не забыл. Просто она для нас не повод останавливаться, а как раз наоборот — повод идти и делать. Ведь как ни крути, чуваки, а мы все ее любим. Пусть и по-разному…

Серега промолчал. А Гошка, забросив в костер остатки хвороста, важно заявил:

— Но эта любовь не должна мешать нашей старой дружбе. Особенно сейчас.

Я от этих его слов чуть дымом не подавился. Так потешно стало. Еле сдержался, чтобы не рассмеяться. Побоялся обидеть — уж больно пафосно он эти слова произнес, как будто искренне верил в то, что сказал. Я так и подумал, что это он для собственного внутреннего употребления выдавал желаемое за действительное.

И всё же я не удержался и, пытаясь скрыть иронию, заметил:

— Смотрю, для тебя наша дружба не пустяк.

— Конечно, — сказал Гошка. — А как по-другому? Друзья — это же первое дело по жизни.

Я прислушивался к его интонации и пытался понять — шутит он или как? Непривычно мне было, что Гошка на такую тему — «друзья не растут в огороде» — себя пяткой в грудину лупит. Думал, может, на подкол высаживает?

Но нет, не прикалывался он, а картонными словами из передовиц «Пионерской правды» старые грехи замаливал.

И, продолжая замаливать, он вот еще чего сказал:

— Без друзей никак нельзя. Друзья — это о-го-го! Вот что, Андрюха, для тебя такое друг?

— Человек, который подставит меня последним, — отшутился я по-черному. Я на такие интимные темы не люблю всуе порожняк гнать.

— Эка ты! — возмутился Гошка. — А знаете, что для меня такое друг? Друг для меня, чуваки, — это всё! Помните, в одном старом фильме Ален Делон сказал: если тебе позвонит ночью друг и скажет, что убил человека, надо пойти и помочь ему избавиться от трупа. Я под этими словами готов обеими руками расписаться. Реально.

Серегу после этих Гошиных слов аж передернуло всего. Он посмотрел на меня. Я покачал головой. Нет, ничего я Гошке про ту тяжкую ночь не рассказывал. И другим не рассказывал. Что я, дурак? Никому. Ни слова, ни полслова. Только в своем живом журнале короткую запись сделал по секрету всему свету, чтобы хоть как-то выговориться. Да и то там так написал, чтобы никто ничего толком не понял. Честно. Можете сами посудить.

Я там, приблизительно, так.

Серега позвонил в полтретьего ночи.

— Привет, — сказал Серега.

— Привет, — ответил я.

— Ты мне нужен.

— Угу… Куда подъехать?

— Я у подъезда.

— Иду.

Я положил трубку и подошел к окну. Серегина «тойота» одиноко серебрилась под фонарем.

В инфернальном конусе света дрожала моросящая хрень. Я поежился. «Дружба — понятие круглосуточное», — вспомнил я чьи-то слова и пошел одеваться.

Спускаясь, увидел, что пацаны опять сорвали почтовые ящики. Засранцы. «Поймаю — убью», — вяло подумал я. Но это я так.

В машине было тепло и уютно. Звучала композиция «Still As The Night» в исполнении ребят Джеймса Ласта.

И вообще…

Я захлопнул дверь. И мы поехали.

Серега всю дорогу молчал. Уперся взглядом в полотно и — привет. Я тоже ничего не спрашивал. Зачем?

Выехали на Александровский, и Серега отпустил.

Шины «Бриджстоун» нежно массажировали ночное шоссе.

Я прикрыл глаза. Спать не хотелось. Мысли разбегались лучами. Думал — вот мы только что были там, а сейчас не там и уже не здесь — и не здесь — и не здесь… Нет того момента, когда мы «здесь»… Прошлого уже нет, будущего еще нет. Настоящее… Настоящее — попытка прошлого не допустить будущего…

Свернули на тридцать девятом. Дорога была выложена вначале плитами, потом выродилась в обычную грунтовку. Лес темнел непрерывной стеной. Дорога петляла. Места были знакомые. По прошлой жизни…

Не доезжая до развалин пэвэошной базы, Серега притормозил. Выключил двигатель. Пять минут сидели в полной тишине.

— Пойдем, — наконец решился Серега и нажал на рычаг багажника.

— Пойдем, — согласился я, приподнял ворот куртки и вылез из машины.

В багажнике лежал длинный мешок из черного пластика. За ним блестели штыками две лопаты. Серега их вытащил, и мы взялись с двух концов за груз.

Он был тяжеловат. Но не для двоих. Мы затащили его метров на пятнадцать в лес. Плюхнули на мокрую траву. И Серега пошел к машине. За лопатами.

А я в тот момент посмотрел на небо. Звезд, слава богу, не было. Я так тогда и подумал: очень хорошо, что нет звезд. Не знаю, почему я так подумал. Но в тот момент я четко понимал — это правильно, что нет звезд.

Зато была луна. Она расплылась, как чернильное пятно на промокашке. И этого хватало.

Пока рыли, я вначале старался думать, что всё это происходит не со мной. Это помогало…

А потом я вообще ни о чем не думал. Просто рыл…

Лопаты на обратном пути скинули в затопленный карьер на тринадцатом.

Серега всю дорогу молчал. Уперся взглядом в полотно и — привет. Я тоже ничего не спрашивал. Зачем?

Только перед городом я ему напомнил:

— Завтра… сегодня уже вагоны должны из Читы…

— Не парься, — ответил Серега, не глядя на меня, — я переадресую на базу. Пусть сами возятся.

— Тогда ладно, — кивнул я. И мы опять замолчали.