Дороги наёмника

— Ужинать не будем, мы сыты, — как будто бы ничуть не заметил я недовольного вида рыжеволосой красавицы. — Я думаю помыться и спать. Ты как?

В одной постели мы очутились не сказать, чтобы нечаянно для обоих, но под влиянием взрыва гормонов и момента определенно. Пару дней после сражения ни мне, ни этой самоназначенной ротной врачихе было не то чтобы не до секса, но даже и до практически платонических сексуальных домогательств. Так, разве что переговорить за жизнь, рассказать анекдот, причем необязательно даже пошлый, и при случае ввернуть шутку. Это потом, когда значительная часть совершенно не оставляющих свободного времени забот с нас естественным образом свалилась, все случилось как-то само собой.

Глубоким вечером мы сидели на речном берегу, и отблески костра играли в ее глазах и волосах. Боу давно ушел, чтобы не мешать нам, мы рассказывали друг другу что-то банальное и пустое, что только может рассказать мужчина женщине и женщина мужчине в подобной ситуации, пили вино, заедая шашлыком, шутили и смеялись, старательно обходя могущие испортить вечер темы, пока в один прекрасный момент наши глаза не встретились и, взявшись за руки мы просто не пошли в лагерь, проснувшись утром в объятьях друг друга.

А когда я вышел из палатки, меня встретил как будто заранее поджидавший снаружи Койер, что метнул нахальный взгляд внутрь и, прежде чем я успел разозлиться, растянул рожу в доброжелательной улыбке, а потом довольно-таки фамильярно для пропасти между сословиями и нашего служебного положения поздравил:

— Рад за вас, ваша милость. Не испугаюсь сказать, что прекраснейшая, достойнейшая женщина! — И ушел, оставив меня в некотором раздрае, как на подобное поздравление от него реагировать.

Боу не сказал ничего, разве что, отметив усталый вид и тени под глазами подруги, подмигнул и одарил короткой кривой усмешкой. Лойх еще не вставал, так что его первую реакцию я пропустил. Слуг новость, что мы наконец спутались, тоже нисколько не удивила. Слепых там не было, и к чему всё идет, все видели прекрасно. Обе служанки, глядя на нас, млели, улыбались и романтично вздыхали. Мнение солдат никого не интересовало. Покойного фера ан Дреса тоже не вспоминал никто.

Короче сказать, всё шло слишком уж хорошо, чтобы продлиться долго.

— Рассказывай! — Мягонько начала брать быка за рога женщина сразу же, как мы оказались одни и в темноте. А чтобы у меня не возникло даже мысли о возможном сопротивлении, дополнила вопрос своими остренькими коготочками, скребущими по груди в неприкрытой угрозе, дай повод, сразу вырвать мужику сердце.

— Нечего рассказывать, Айя. Как плавали в дерьме, так и не выбрались.

— Фу!

— Уж прости подлеца, но из песни слова не выкинешь.

Женские когти больно щипнули меня за бок.

— Еще раз фу!

Я засмеялся.

— Пытаемся что-то придумать, но тут, извини, повязан клятвой. Да и рано ещё о чем-то говорить.

Аргументация допрашиваемого была осмыслена и снисходительно признана обоснованной. Раскрыть скрытую клятвой тайну только ей одной и на ушко от меня не потребовали. Золотая женщина! И не только в смысле цвета волос.

— Я тут днём посамоуправничала немножко, — делано виноватым тоном начала «Золотая женщина», как будто прочитав чужие размышления, — про гербы баронских войск кое-кого немножечко порасспросила…

— Узнала что-то полезное?

— Да. Если правильно герб описали, мои родичи там есть. — В голосе появилась тень напряжения.

— Если у тебя с родными все прекрасно, то это хорошо, Айя. Это очень хорошо.

— Правда?

— Мы в заднице, Айлин. Барон уже сейчас набрал войск вдвое больше нашего, и я бы на его месте уже шел на штурм. Граф, пожалуй, одними переговорами очередное сражение затягивает. Мне тебе рассказать, что в этом лагере будет твориться, когда опьяненная кровью солдатня в него ворвется?

— Но вам ведь можно капитулировать? Официалы избиения сдавшихся ведь не допустят?

— Чтобы все, кто при деньгах, отправились в подвал ждать выкупа, а безденежных по роспуску в лесах ловили, вешали и избивали как диких зверей?

— А какое тебе дело до всех?

— Прямое, Айя. Самое что ни на есть прямое. Я вообще-то исполняю обязанности капитана «Вепрей», и заботиться о моих людях мой прямой долг. Да и у меня самого денег на выкуп тоже нет. Мое будущее при сдаче весьма даже предсказуемо — либо тюрьма в подвале, пока в камере не сгнию, либо игра на выживание по местным лесам, чтобы на суку не очутиться. Мы полбаронства пожгли, нам абсолютно все обязательно мстить будут.

— Но ведь можно что-то придумать? Хотя бы по нам?

— Наверняка. — Пожал плечами я.

Женщина о чём-то задумалась, продолжая нежно водить пальчиками по моей груди, пока я, не выдержав этой пытки, не привлек ее к себе, и нам обоим стало не до оставленных за полотнищем палатки проблем. Про обычаи депиляции у альвов я ее, кстати сказать, так и не спросил. Каждый раз становилось как-то не до этого…

* * *