Дороги старушки Европы

— Залитый кровью невинных христианских младенцев, — вполголоса съязвила Изабель. — Мессир Гай, вы это собирались сказать? Хотите добрый совет на будущее? Не торопитесь верить всему услышанному. Создатели Круга были не столь плохи, как вам кажется, их вера в чем-то даже напоминала нашу… Давайте не будем устраивать ученого диспута, а лучше вспомним еще что-нибудь про времена Артура. Знаете, что мне всегда казалось самым печальным в этой истории? Если задуматься, это рассказ о двух друзьях — мудром, и потому одиноком правителе, воине, никак не могшем сделать выбор, что для него дороже, и несчастной женщине, оказавшейся между ними. Все прочее лишь песок, нанесенный рекой времени. Ваше здоровье, мессиры, — она с заметным усилием подняла кружку из обожженной темно-коричневой глины, с оттиснутым на боку гербом Муассака: пастуший рожок над волнами реки.

— Взаимно, прекрасная и мудрая леди, — отозвался Мак-Лауд. Кружки столкнулись с тихим цоканьем. — Кстати, кто-нибудь знает, что за шум прошлой осенью подняли монахи из Гластонбери? Они склоняли имя Артура на все лады и прислали в Лондон своего гонца с письмом, что во время перестройки монастыря нашли нечто такое… Мне съездить не довелось, а вот Ричард и Джон, помнится, наведались, утащив за собой почти всех придворных. Гай, что там отыскали? Гай, не спи, когда с тобой разговаривают! Френсис, сделай одолжение, толкни этого несостоявшегося крестоносца!

— Я не сплю, я думаю, — сэр Гисборн аккуратно передвинул желтоватую фигурку вздыбленного конька с одной клетки на другую. — Могилу там раскопали, прямо под трансептом.

— Чью, Артура? — оживился Дугал. — Тогда почему об этом не кричат на каждом перекрестке и в Гластонбери не сбежались паломники со всей Европы?

— Потому что тамошним святым отцам вовсе ни к чему орава посетителей, — буркнул Гай. — Монастырь хоть и древний, но крошечный, живет в нем от силы двадцать человек, и мысль стать новым Кентербери им не по душе. К тому же пока в точности неизвестно, чья это гробница. Там похоронены мужчина и женщина, а на крышке саркофага надпись «Артур и Джиневер» и еще какие-то слова, не латынью, а древним языком Британии, их пока не перевели. Любому ясно, что эти двое — люди не из простых, но кто знает — может, это какой-нибудь военачальник бриттов и его жена…

— Все равно, я бы съездил посмотреть. Я ведь никогда не бывал на вашем Острове, — задумчиво проговорил Франческо и не без сочувствия объявил: — Мессир Гай, вашей королеве гарде.

— Успеешь еще — вся жизнь впереди, — отозвался сэр Гисборн и растерянно уставился на доску: — Как гарде? Я опять проигрался?.. — он с досадой смешал фигуры на доске, в очередной раз признав, что Франческо играет лучше, и провозгласил: — Тогда выпьем за победителя!

— Нечего, — Изабель демонстративно перевернула опустевший бочонок и постучала по гулкому днищу. — Все кончилось, родник вдохновения иссяк. Не хватит ли на сегодня, джентльмены?

— Не хватит, мы только начали, — заупрямился Мак-Лауд и немедля нашел выход: — Френсис, хочешь совершить доброе дело для ближних своих? Сходи к хозяину, приволоки еще бочонок.

— А историю? — сварливо потребовал Франческо, выбираясь из-за стола. — Allora,[6] я схожу, но потом расскажете еще что-нибудь интересное?

— Будет тебе история, — посулил Дугал. — Обязательно будет.

Франческо ушел к темнеющему в отдалении постоялому двору, мягко топоча остроносыми сапогами по прокаленной солнцем и пыльной земле. Гай заново расставил фигурки на черных и белых полях. Теперь его противником стала мистрисс Уэстмор, которая немного разбиралась в мудреной забаве, в незапамятные времена привезенной в Европу из полуденных стран за Средиземным морем. Мак-Лауд в нарушение всех правил громким шепотом подсказывал то одному игроку, то другому, нетерпеливо поглядывая в сторону тускло светящихся окошек «Берега реки». Его ожидание вскоре вознаградилось: мелькнул желтый проем открывающейся двери и в сторону беседки поплыл, раскачиваясь, крошечный огонек. Франческо догадался захватить впридачу к бочонку масляную лампу — до наступления ночи осталось совсем немного.

— Я тут зашел узнать: может вам, мессиры, еще чего понадобится?

Излучавшую неяркий оранжевый свет лампу принес не молодой итальянец, а содержатель трактира, которого все постояльцы запросто окликали «папаша Тардье». Компания мельком видела его сегодня днем, когда занимала комнаты — хлопотливый человек средних лет, не грузный, но точно равномерно подбитый жиром, носивший окладистую бородку и смотревший на проходящий через его трактир людской поток обманчиво-простодушным взглядом прищуренных глазок. Гаю он показался самым обычным трактирщиком — расторопным, не в меру болтливым и наверняка знающим цену каждой монетке, добытой из кошелей проезжающих.