Дороги судеб

— Сват, я отдам ему то, что нам не слишком надо, — успокаивающе проговорил Оружейник. — То, что принесли из бункера, отдам, там автоматы сильно не «ах». Допотопные модели, вроде АК-47, был такой автомат в середине двадцатого века. Машинки надежные, но громоздкие и под патрон «пятерка», а не «семерка». У нас той «пятерки» негусто. Что до пистолетов, так их у нас совсем с запасом. Гранат жалко, но я еще поторгуюсь и вместо пяти отдадим ему три, за это ручаюсь. Нам нужна его лояльность и связи. Это суровая необходимость.

— «Не слишком надо», — передразнил его я и тяжело вздохнул. — Нам все надо.

— И потом меня обвиняют в скаредности, — в унисон мне вздохнул Оружейник. — Предложи варианты.

— «Дурь», — ответил я ему.

— Что — дурь? — не понял он меня и даже вроде как обиделся. — В каком смысле?

— В самом прямом, — огляделся я и заметил в углу плетеный короб, явно сработанный Николь.

Подойдя к нему, я откинул крышку, непонятно на чем крепившуюся. Однако тоже товар, по факту — хендмейд. А почему нет? Внутри, как я и подозревал, обнаружилась соответствующая травяная труха.

— Вот. — Я цапнул жменьку этого добра и поднес ладонь к носу Оружейника. — Это «дурь». Может, и не самая качественная, но все же.

— Это же наркотики! Ну да, слабые, не синтетическая отрава, не химия, но… — как-то смутился и немного сник он. — Сват, это наркотики.

— Это товар, — с его же интонациями ответил я. — И это бизнес, Лев Антонович. Не понимаю, что тебя смущает.

— Я не очень… — Оружейник остановил свою речь, посопел и снова продолжил: — Я не считаю, что это правильный подход. Оружие, что-то еще — это да. Но наркотики!

— Здесь нет организаций, которые станут пресекать незаконный оборот подобных средств, да и на поток я это ставить не собираюсь. Но как одна из разновидностей товара — пусть будет. — Я высыпал травяную смесь обратно в короб. — Как минимум для оплаты в данном конкретном случае. Ну а если их или кого-то еще этот товар заинтересует в будущем, то почему бы нет? Можно будет немного пошарашить на этом рынке. Нет, основную ставку я делаю на табак, но и это дело можно будет реализовывать. В конце концов, марихуана — прекрасное средство борьбы с глаукомой.

— Откуда здесь глаукома? — невесело усмехнулся Оружейник.

— Кто знает? — философски заметил я. — Эмиссар, твое мнение?

— Если вместо оружия наши красавцы заберут наркотики, мы в любом случае в выигрыше, — немедленно отозвался тот. — Тогда у нас нет убытков. Плюс бесплатная реклама нашего товара — такое шило в мешке не утаишь. Да даже если и утаят, то они все равно придут к нам же, и тогда мы будем устанавливать на этот товар ту цену, которую хотим. Разумеется, при условии, что будем на рынке монополистами.

— Судя по всему, Лев Антонович не рвется популяризировать этот товар, — жестко сказал я. — Возьми на себя переговоры с Ривкиным. Количество этого товара, которое они получат в качестве гонорара, определи сам. Думаю, ты не промахнешься.

— Я сам, — проскрипел Оружейник. — Я сделаю. Сват, мы влезаем в очень грязные сферы, поверь. Грязные с любой стороны. Они хуже, чем нефтянка, и в перспективе пахнут кровью.

— Знаю, — ответил я. — Наркотики всегда были не очень чистым бизнесом, но зато крайне прибыльным. Так мы укрепляем позиции семьи. Если я, ты, вот он это и делаем, то только ради того, чтобы все знали: мы стоим на земле твердо, и с нами надо считаться.

— Не понимаю, в чем тут укрепление позиций? — возразил мне Оружейник. — В том, что мы выпускаем в этот мир, пока еще чистый, дурно пахнущего змея? Дурь, табак — что дальше?

— В том, что это принесет нам доход, который мы употребим на разное всякое, нам очень полезное. Да и в чистоте этого мира у меня очень и очень серьезные сомнения. — Я засмеялся. — Наше маленькое предприятие на фоне некоторых недавних событий — это что-то вроде детских забав. Просто вы сидите тут, за стенами, и плохо представляете, что за ними творится. Это не упрек, ни боже мой, у каждого — свой фронт работ. Поверьте, там далеко не невинный и не прекрасный новый мир. То есть мир-то да, новый. А вот люди в нем старые. Или того хуже — старые, но с новыми замашками.

— Не знаю, не знаю, — проворчал старик, но было видно, что он уже сдался. Странно, не замечал за ним раньше подобного чистоплюйства.

— Лев Антонович, у нас сейчас очень забавное положение, если вы не заметили, — задушевно сообщил ему я. — У нас есть оружие, пушки, даже ржавый монитор, и в комплекте ко всему этому — практически голая задница. У нас нет одежды, соли, круп… Да елки-палки, ничего нет! А надо! Очень надо. Люди прибывают, понимаете? И если этот товар или даже какой другой, еще хлеще, поможет мне решить подобные проблемы, то почему нет? Мне плевать на весь остальной мир, мне важно, чтобы мои люди стояли на ногах твердо, чтобы на этих самых ногах были ботинки и портки, а живот не урчал от голода. Еще раз объяснить?

— Нет. — Оружейник поднял на меня глаза. — Может, ты и прав. Да, скорее всего, прав. А я… Я всего лишь старый еврей, который везде видит подвох.