Дороги товарищей

Тогда Юков не выдержал и свернул на другую улицу. Всю дорогу до школы он мрачно о чем-то размышлял, а придя в класс, придумал Соне новое прозвище — Циркуль. Он звал ее Дианой, Белоручкой, Пупсиком, Чесменской Еленой, Бедной Лизой, но Циркуль… прозвище было явно неудачное. Но Аркадий упрямо утверждал, что Соня — именно Циркуль. Он дразнил девушку и сам страдал от этого. Впервые в жизни он перестал понимать себя.

Всем своим существом он сопротивлялся новому, нежному чувству, стараясь заглушить его, но образ Сони все время стоял перед его глазами. И куда бы ни шел Аркадий, чем бы он ни занимался, Соня была рядом.

СОНЯ, ЖЕНЯ, ЛЮДМИЛА

Соня жила почти рядом с Аркадием, на соседней улице — Первомайской. Октябрьская, Первомайская да еще Красносельская улицы составляли поселок имени Восьмого марта. Но чаще всего этот поселок называли «Бабским», и поэтому Аркадию не раз приходилось доказывать на кулаках, что среди жителей городской окраины есть и настоящие мужчины.

Название своего поселка, разумеется, не удовлетворяло и самого Аркадия. На Красносельской улице родились и жили два Героя Советского Союза — танкист и летчик. Аркадий мысленно называл свой поселок Героическим, тем более, что был крепко убежден: эта городская окраина даст миру и третьего героя.

По правде сказать, женщин в поселке было многовато. Раньше Аркадий скрепя сердце мирился с этим фактом, а с некоторых пор это приобрело неожиданное удобство: у Юкова появилась потребность видеть одну из женщин, другими словами — Соню, каждый день и не только зимой, в школе, но и летом.

Дом, в котором жила Соня, был двухэтажный: нижний этаж — кирпичный, верхний, занимаемый Компанийцами, — деревянный. Единственное окно Сониной спальни, служившее также и дверью, выходило на просторный балкон, опирающийся на четыре толстых деревянных столба. С этой стороны стена внизу была глухая, и к ней примыкал старый запущенный сад: яблони в нем давно были вырублены, остались только вишни да кусты смородины; весь сад зарос густой сочной травой.

Летом балкон служил Соне местом утренней зарядки: с улицы его не было видно — заслоняли шапки лип, а зеленый тупичок, с которым граничил сад, был всегда пустынен. Лишь изредка проходили по нему мальчишки-рыболовы, удившие карасей в пруду, так что Соня привыкла не стесняться любопытных глаз. Она безбоязненно выходила на балкон в купальном костюме и выделывала, по словам отца, «фокусы-мокусы».

Но бывали случаи, когда в тупичке появлялись посторонниe люди.

В тот самый день, о котором у нас все время идет речь, в тупичке появились две девушки. Если бы они держали в руках удочки, можно было бы предположить, что сегодня еще пять-шесть карасей закончат свое тинное существование. Но удочек у девушек не было. Да они, эти девушки, одна чуть постарше другой, и не торопились на пруд. Они остановились напротив балкона, и одна из них, которая помладше, подошла к самому забору и приникла к щели. В сад заглянули два смеющихся озорных глаза. Взгляд их скользнул по кустам смородины и остановился на двери, соединяющей балкон с комнатой.

Соня непременно бы опознала эти глаза. Они принадлежали ее школьной подруге Жене Румянцевой, дочери полковника авиации, самой знаменитой девчонке школы имени Владимира Ильича Лепина и самой красивой в девятом классе «А» (Соня безоговорочно уступила ей это первенство). Сразу бы опознала Соня и девушку, которая, с робким выражением на лице, стояла посредине тупичка. Это была Людмила Лапчинская, закончившая в нынешнем году десятилетку, — она училась в соседней школе и жила поблизости от Жени. Румянцева познакомила их несколько дней тому назад на танцплощадке.

— Ну, я так и знала, спит еще Соня-засоня!

Прошептав это, Женя пошла вдоль забора, пробуя доски. Одна широкая доска подалась и отодвинулась. Недовольно заскрипел гвоздь. Людмила беспокойно оглянулась. А Женя уже просунула в дыру голову, юркнула в сад и, высунувшись оттуда к Людмиле, тихонько свистнула и мигнула одним глазом. И Людмиле, которая чувствовала себя неловко, волей-неволей пришлось лезть вслед за Женей и даже поправлять за собой доску.

В саду девушек обступили дремучие заросли кустарника и высокие травы, еще совсем влажные от утренней росы. Женя опустила в траву руку, а когда вынула ее, с пальцев капала вода…

— Снимать туфли — ать, два! — немедленно приказала Женя. — По такой травище только босиком и ходить…

Она проворно нагнулась, придерживая одной рукой косы, другой сдернула с ног свои босоножки.

— Каждый день у тебя какие-то странности, Женька, — удивленно пожала плечами Людмила. — Какой-то чертенок в тебе сидит и выдумывает глупости.

— Люсенька, да ты потише! Ти-ше! — прошептала Женя, испуганно сморщив нос. — Я давно решила сделать Соне сюрприз… Ты согласилась идти со мной? Согласилась. Так не мешай мне. Разувайся!

Людмила стала оглядываться.