Дороги товарищей

Худощавый задумчиво произнес:

— Бить врагов в одном ряду, плечом к плечу с друзьями, конечно, трудное дело. Еще труднее жить среди врагов…

— Как то есть жить? — Аркадий даже отшатнулся — Я не понимаю…

— Очень просто — жить. Вот вы, например, могли бы жить среди немцев?

— Я? В каком смысле?

— Ну, в самом прямом, — мягко улыбнулся собеседник. — Жить с ними вместе, возможно, носить их форму, делать вид, что с ними заодно.

— О-о-о! — протестующе взвыл Аркадий. — Это не по мне! Я уже как-то прикидывал… с одним другом своим… это самое. Еще до войны.

— Что, испугались?

— Я? Испугался? — Юков вспыхнул. Он понял, что путного разговора с худощавым у него все равно не получится. — Ничего я не боюсь. Я в любой час жизнь за Родину отдам, только вы предлагаете неприемлемое какое-то… У меня душа просит — не жить с ними, а бить их! Сердце не примет жить с такими!

— Сердце! — воскликнул худощавый. Лицо его исказилось. — Сердце! — повторил он и, бросив на стол карандаш, вскочил. — В схватке с заклятыми врагами сердце и прочие лирические отступления в расчет не берутся! На карту поставлена судьба Родины! До Днепра, до Смоленска немцев пропустили! Полстраны под фашистским сапогом!..

Он словно споткнулся и замолчал. Потом спросил:

— Значит, вы отказываетесь?..

— Как это отказываюсь? — ответил Аркадий, чувствуя, что его поняли не так. — Нельзя так быстро… Вы не объяснили как следует… Я не подумал еще… Вы подождите выводы делать. Лучше толком объясните мне, в какое пекло и как лезть.

Лицо худощавого посветлело. Он встал, положил руку на плечо Аркадия.

— Я тебя понимаю, друг мой Аркадий, прекрасно понимаю, сам в твоем положении удивился бы, потому что уж больно неожиданную работу я тебе предложил. Ты потерпи немножко, я вот тут… — Он вышел из-за стола и принялся расхаживать по комнате, разводя и сводя перед грудью руки. — Физические упражнения помогают при нервном возбуждении и переутомлении, — пояснил он.

«Тяжелая должность, видать, у человека!» — мысленно посочувствовал Аркадий.

— Ну вот, все в порядке. — Худощавый снова поудобнее примостился за столом.

— Так о чем же мы говорили, а?

— Ясно о чем, — буркнул Аркадий. — Вы, давайте, не разводите со мной дипломатию. Все равно возьмусь, вы прекрасно это знаете, — Аркадий поглядел в окно, в свободную, поднебесную птичью даль и вздохнул: — Эх, Сашка, Сашка, ты словно в воду глядел!

— Какой Сашка? О чем вы? — насторожился худощавый.

— Так, дружок мой. Мечтал о такой работенке. Никитин, вы его должны знать. Ну — пишите: Аркадий Юков согласен. И давайте, что там и как.

— Твердо решили? Учтите, вы имеете полное право отказаться. И никто вам дурного слова не скажет. Дело в том, что работа… работа все-таки, а не работенка, которую вам предлагают, сопряжена с постоянным риском для жизни, — строго сказал худощавый.

— Какое же военное дело не сопряжено с риском для жизни! — сказал Аркадий. — Все понятно. Если это нужно, я готов. Не в бирюльки играем. Объясняйте, если доверяете. И прошу еще раз: все начистоту.

— Ну что ж, вы правы, — деловито проговорил худощавый. — Фамилии своей я вам не говорю. Работать со мной вам не придется. Тот, с кем придется дело иметь, станет известен только в том случае, если Чесменск окажется под угрозой оккупации.

…Поздним вечером собеседник Аркадия встал и настежь распахнул окно: разговор был окончен.

— Итак, до новой встречи, — сказал худощавый. — Помни, все, что ты здесь слышал, — большая тайна, государственная, народная тайна. А теперь пойдем со мной.

Они вместе прошли по коридору в самый конец здания. Худощавый открыл тяжелую дверь, и Аркадий еще из коридора увидел секретаря горкома Нечаева, поднявшего от бумаг голову. После прошлогоднего комсомольского собрания они ни разу не встречались и не разговаривали.

— Здравствуй, Аркаша! — поднялся он навстречу Юкову и дружески потряс Аркадию руку. — Как жизнь?

— Плохо, Сергей Иванович, — сказал Аркадий.

— Что так?

— Да ведь… — Аркадий кивнул в сторону карты.

— Что верно, то верно, не совсем удовлетворительно, но я не об этом спрашиваю. Как домашняя жизнь?

— А-а, это хорошо! Мамка болела, теперь выздоровела. Спасибо вам за прошлогоднюю помощь, Сергей Иванович!

— Ну, о чем разговор… Как отец? Что слышно?

— Да ну его к черту! Не хочется и говорить.

— Отец все-таки…

— Понятно, — насупился Аркадий.

— Мамаша-то проживет без тебя?..

— Она у меня простая, Сергей Иванович. Ей бифштексов не нужно. Хлеб да картошка.

Нечаев обнял Аркадия, секунду постоял так.