Читаем Дороги товарищей полностью

Дороги товарищей

Соня уже не раз читала ему стихи. А еще раньше он с затаенным дыханием слушал ее на школьных вечерах. Она читала тихим голосом, никогда не подымаясь до крика, но в приглушенных интонациях слышались и торжественные возгласы, и гул набата, и стоны смертельного испуга. Соня умела передать чувства человека. На олимпиадах она занимала первые места. Ей пророчили славу артистки.

— Что же почитать тебе? — спросила она.

— Ну хотя бы… Вот:

Нас водила молодостьВ сабельный поход…[37]

— «Смерть пионерки». Сколько раз я тебе читала Багрицкого, а ты даже не спросил, кто написал, — грустно сказала Соня. — Мы читаем книги и не обращаем внимания на авторов.

— Багрицкого мы в школе изучали, что же спрашивать? Здорово пишет. Зажигательно.

— По тебе это мало заметно.

— Я в душе переживаю, — сообщил Аркадий.

— Ладно, я прочту тебе стихотворение… Оно называется «Кукла». Его написал поэт Дмитрий Кедрин.

— Что-о? — Аркадий был оскорблен. — Детские стихи. Почитай что-нибудь серьезное.

— Это — серьезное, Аркадий. Послушай.

Соня встала перед Аркадием, опустила голову и сказала:

Как темно в этом доме!Тут царствует грузчик багровый…[38]

Аркадий вздрогнул, с изумлением посмотрел на Соню и замер.

А Соня тихонько продолжала:

Под нетрезвую рукуТебя колотивший не раз…На окне моем — кукла.От этой красотки безбровой,Как тебе оторватьВасильки загоревшихся глаз?

Соня глядела в пол. Губы ее чуть-чуть шевелились. Руки были опущены, пальцы медленно перебирали складки платья.

Что ж!Прильни к моим стекламИ красные пальчики высунь…Пес мой куклу изгрыз,На подстилке ее теребя.Кукле много недель,Кукла стала курносой и лысой.Но не все ли равно?Как она взволновала тебя!

Соня вздохнула, помолчала и негромко начала опять:

Лишь однажды я видел:Блистали в такой же заботеЭти синие очи,Когда у соседских воротГоворил с тобой мальчик,Что в каменном доме напротивКрасный галстучек носит,Задорные песни поет.

Соня нетерпеливо тряхнула головой, будто отгоняя что-то, отшвыривая от себя. Ладошки ее и пальцы плотно прижимались к ногам:

Как темно в этом доме! —

гневно, с болью, но тихо, очень тихо повторила она.

Ворвись в эту нору сыруюТы, о время мое!Размечи этот нищий уют!

Аркадий глядел на чуткие пальцы Сони, не замечая, что руки его сжимаются в кулаки, локти напряженно упираются в колени. Губы Аркадия сдавливались.

Дорогая моя! —

с нежной горечью сказала Соня, по-прежнему не повышая голоса и не отрывая глаз от пола,—

Что же будет с тобой?НеужелиИ тебе между нихСуждена эта горькая часть?Неужели и тыВ этой доле, что смерти тяжелеВ девять — пить,В десять — врать,И в двенадцатьНаучишься красть?

Соня снова вздохнула, теперь облегченно, гордые, властные и почти торжественные интонации просочились в ее голос.

Нет, моя дорогая!Прекрасная нежность во взорахТой великой страны,Что качала твою колыбель!След труда и борьбы —На руках ее известь и порох,И под этой рукойЭтой долиБояться тебе ль?

Соня первый раз поглядела на Аркадия, подалась к нему всем телом, заговорила почти шепотом, страстно и требовательно:

Для того ли, скажи,Чтобы в ужасеС черствою коркойТы бежала в чуланПод хмельную отцовскую дичь, —Надрывался Дзержинский,Выкашливал легкие Горький,Десять жизней людскихОтработал Владимир Ильич!

Аркадий закусил нижнюю губу, лицо его непроизвольно перекашивалось и сжималось, как от боли Он отворачивался. Глаза у него загорались блеском, напоминающим солнечный свет на воде.

А Соня, глядя в лицо ему, с закипающим гневом говорила:

И когда сквозь дремотуОпять я услышу, что начатПолуночный содом,Что орет забудлыга-отец,Что валится посуда,Что голос твой тоненький плачет, —О, терпенье мое,Оборвешься же ты наконец!

Перейти на страницу: