Дороги в горах

После чая Иван Александрович сразу ушел в кабинет. Закурил, достал из стола плотную глянцевую бумагу и, затягиваясь дымом, надолго задумался. Потом написал: «Уважаемый Сергей Борисович!» Иван Александрович поскреб концом ручки висок с короткими серебристыми волосами и, взяв новый листок, написал:

«Дорогой Сергей Борисович!

Здесь, в глуши, часто вспоминаю знакомых и первым — Вас. Простите за откровенность, но люди Вашего склада бесконечно дороги мне. Чувствую себя глубоко удовлетворенным, когда вижу, что хоть немного похожу на Вас. Вот тогда, решая судьбу Вашей работы о Тихомирове, я пошел напролом, не посчитался ни с чем. Впрочем, зачем об этом теперь вспоминать… Кажется, становлюсь болтлив — верный признак старости.

Пишу Вам потому, что хочется мне залучить Вас к себе. Природа здесь бесподобная, и Вы прекрасно отдохнете. Приезжайте, дорогой, без всякого стеснения. Отведем душу в разговорах. Нам есть о чем поговорить.

Письмо Вам передаст мой сын Игорь. Он окончил десятилетку и живет мечтой о Вашем институте. Надеюсь, если у него возникнут трудности при поступлении, Вы поможете.

Заранее благодарен Вам, И. Гвоздин».

Иван Александрович, держа наготове ручку, прочитал письмо и недовольно поморщился: «Не то. Надо как-то тоньше».

С кандидатом сельскохозяйственных наук Сергеем Борисовичем Баталиным Гвоздин впервые столкнулся, когда работал инструктором.

Баталин принес рукопись, в ней подробно описывалась многолетняя работа опытника-мичуринца Тихомирова. Автор, о котором Иван Александрович был уже наслышан, оказался простодушным, увлекающимся. Он восторженно рассказывал о значении выведенного стариком-селекционером сорта эспарцета.

— Правда, не все со мной согласны. Скептически относится к Тихомирову наш уважаемый Петр Васильевич Долинский.

При упоминании имени известного профессора Иван Александрович насторожился, вскинул на Баталина глаза.

— Вот в брошюре-то я как раз и доказываю, что Петр Васильевич не прав.

— На авторитет, так сказать, покушаетесь? — не то с одобрением, не то с недоверием заметил Иван Александрович.

— Всякому человеку свойственно ошибаться.

Иван Александрович, ничего не сказав, уткнул нос в рукопись, начал ее быстро листать.

— Хорошо, я прочитаю.

Рукопись понравилась Ивану Александровичу, но профессор Долинский дал о ней резко отрицательный отзыв. Второй ученый ходил вокруг да около.

Гвоздин, ничего не говоря автору, отправил рукопись в сельскохозяйственную академию имени Тимирязева. Ответ оказался неожиданным. Ученый с мировым именем высоко оценил брошюру, рекомендовал опубликовать ее. Озабоченно потирая лоб, Иван Александрович долго ходил по кабинету, затем позвонил в сельскохозяйственный институт.

Не более как через полчаса Баталин сидел перед Иваном Александровичем. В его глазах чувствовалось настороженное ожидание. Гвоздин достал из стола рукопись и местные рецензии.

— Сергей Борисович, от души хотел порадовать вас, но нечем. Честное слово, такая, понимаете, досада… Вот что пишет о вашей брошюре Долинский…

— Мнение Петра Васильевича мне известно. Я говорил вам…

— Да, но нельзя, Сергей Борисович, обойти такой авторитет. Вот рецензия вашего коллеги Хмелева. Тоже неутешительная, вернее — неопределенная.

Быстро прочитав рецензии, Баталин раздраженно бросил их на стол.

— Не согласен! Нет, нет! Чепуха… — Он застегивал дрожащими пальцами пиджак. — Отвергаете? Я пойду…

— Сергей Борисович, не надо горячиться. И выше ходить нет смысла. Я уже звонил в издательство. Сказал… Они подпишут с вами договор.

Баталин некоторое время молчал, потом шагнул к столу.

— Спасибо, Иван Александрович, — он крепко сжал узкую ладонь инструктора. — Не забуду.

…Этой весной, во время командировки в Верхнеобск, Иван Александрович встретил Баталина на Первомайском проспекте. Ученый издали заулыбался, протянул руку:

— Иван Александрович! Куда вы, дорогой, запропастились?

Гвоздин, стараясь показать, что очень обрадован встрече, долго жал и тряс ладонь Баталина и даже слегка хлопнул его по плечу.

— Я, Сергей Борисович, перебазировался в горы. В Шебавине живу.

— В Шебавине? Что так? Занесло куда…

— Со здоровьем неважно. А потом, откровенно говоря, Сергей Борисович, трудно с моим характером иногда бывает. Не всем нравится прямота.