Дороги в горах

— Да… — согласилась Клава. Они опять долго молчали.

— Ну что же, надо идти, — сказала девушка.

Игорь встал на тропинку.

— Ты куда, Клава, думаешь поступать? В сельскохозяйственный, кажется?..

— В сельскохозяйственный.

— Я тоже решил, — сказал Игорь, хотя на самом деле ничего не решил. — Поедем вместе?

Игорь испугался своего предложения. Разве Клава согласится? Конечно, нет. Но девушка ответила просто:

— Ну что ж, поедем. Веселей будет.

Обрадованный Игорь осмелел:

— Клава, сегодня в клубе танцы. Приходи.

— Если время будет, приду.

* * *

Игорь не помнил, как оказался дома. Перемахнув одним прыжком три ступеньки крыльца, он закричал из коридора:

— Мама! Мам!..

— Что случилось? — Феоктиста Антоновна, положив вышивание, поднялась с дивана. — Что, сынок, случилось?

Игорь, запыхавшись, переступил порог.

— Мама, окончательно решил… Поступаю в сельскохозяйственный.

— Откуда ты явился такой? — Феоктиста Антоновна окинула его с головы до ног холодным взглядом. — Посмотрись в зеркало. Что за вид? И почему вдруг ты решил идти в сельскохозяйственный?

— Понимаешь, мама… Отец давно говорит… Все идут, я тоже решил…

— Кто это — все?

— Да все… Клава Арбаева и другие.

Феоктиста Антоновна понимающе кивнула.

— Отец прав, мама… Кинематографический институт — напрасная мечта. Туда не попадешь. Один на всю страну.

Игорь говорил быстро, взахлеб, стараясь как-то обосновать свое решение и замять нечаянно сорвавшееся с языка упоминание о Клаве.

— Ты одно, время хотел стать археологом.

— Раздумал, мама. Слишком далеко от наших дней. Зоотехником интересней. Честное слово…

— Сыночка, тебе очень нравится Клава?

Игорь глянул на мать и покраснел.

— Скажи откровенно, не стесняйся.

— Она хорошая, очень хорошая. А почему ты спрашиваешь?

Феоктиста Антоновна встала и подошла к сыну:

— Хотя бы потому, что она вовсе тебе не пара. Надо знать, с кем дружить! Вот тянешься за ней в институт…

Игорь выскочил из дому и долго ходил по улице. «И зачем я ей сказал?.. Надо было отцу… Он все время настаивает на сельскохозяйственном. Какая все-таки мать странная…»

Игорь спустился к реке, смутно надеясь опять встретить там Клаву.

Вот тропинка, на которой она стояла. Стояла, а теперь ее нет… До вечера еще далеко… Да и придет ли Клава на танцы? Может не прийти.

Игорь сел на камень.

Цепляясь за вершины гор, грузно наплывали темно-синие глыбы туч. Они закрывали солнце, и воды Катуни темнели, стали казаться тяжелыми и холодными. Из распадка вырвался и бешено промчался по вершинам кедров и елей ветер. Точно откликаясь на глухой шум и стон тайги, Катунь яростно забилась в своем тесном каменном ложе.

Еще зимой, с самого приезда в Шебавино, Игорь обратил внимание на огромную скалу. Она возвышалась посреди Катуни в том месте, где обрывистые берега близко подходили друг к другу, сжимая реку. Скала напоминала голову гигантского быка с круто выставленным лбом. Впоследствии Игорь узнал, что скала с давних времен именуется Бычьим лбом.

Весной, как только Катунь взломала лед, Игорь стал чаще выходить на берег. Вид скалы наводил его на раздумья. Невольно казалось, что гигантский бык вступил с рекой в единоборство. Гневно клокочет Катунь и тщетно бьется о несокрушимый каменный лоб. Прошли столетия, тысячелетия, а победить никто не может.

Сегодня этот поединок был особенно яростным. Река с налета билась о скалу так, что белые брызги достигали почти самой вершины, на которой испуганно дрожала одинокая тоненькая березка. «Как ты туда попала?» — Игорь, зябко вздрагивая, поднялся, чтобы уйти. Но в это время из-под причудливо нависшего над рекой бома выплыл маленький плотик, на котором маячили два человека. Какую-то секунду плот задержался, будто раздумывая, что ему делать, и, подхваченный стремнинным течением, помчался к Бычьему лбу.

«Что они делают? Разобьются!» — с ужасом думал Игорь, подступая вплотную к воде. Но плотовщики, казавшиеся издали маленькими, беспомощными, спокойно держались за рулевые весла. Возможно, они не замечали смертельной опасности. Игорь крикнул, замахал руками, — его голос потонул в бурном шуме реки. Тем временем плот влетел в водоворот, закачался на волнах, зарылся в белые гребешки. Те двое налегли на весла, стараясь изо всех сил не позволить реке развернуть плот боком и ударить о скалу. Плот, не слушаясь, плясал, прыгал…

Так прошло несколько томительных секунд, и вдруг плот сорвался с места, скрылся за скалой, а потом показался ниже ее.

— Вот как надо! — воскликнул Игорь. Ему стало легко и радостно. Было такое ощущение, будто и он находился там, на плоту, подвергался смертельной опасности, боролся с ней и победил.

Игорь взбежал наверх, обернувшись, посмотрел на хмурую недовольную реку и зашагал в село, насвистывая что-то бодрое.

В таком настроении он зашел в кабинет отца. Иван Александрович оторвался от бумаг.

— Ты что? — спросил он, сосредоточенно думая о чем-то своем. — Перепало от матери? Звонила она… Тоже, ни за что ни про что отчитала. — Иван Александрович рассмеялся, отодвинул папку с бумагами.