Дорогие гости

Но ведь она может написать Лилиане! Вся встрепенувшись, она вскочила на ноги и кинулась наверх, в свою комнату. Там взяла бумагу, перо, чернила и принялась торопливо писать обо всем, что рассказала миссис Плейфер. Она исписала уже добрых три четверти листа, когда вдруг осознала свое безрассудство. Тебе нужно быть предельно осторожной, Лили. Бога ради, не делай и не говори ничего такого, что может навести полицию на подозрение… Господи, о чем она, вообще, думает? В ужасе Фрэнсис скомкала незаконченное письмо, бросила на пустой каминный колосник и поднесла к нему зажженную спичку. Если она сейчас совершает поступки столь необдуманные, значит наверняка и прежде где-то промахнулась. Она считала, что владеет ситуацией. Но на самом-то деле – ничего подобного! Родная мать подозревает, что она каким-то образом причастна к убийству. От уверенности, владевшей ею еще вчера, не осталось и следа. Фрэнсис дрожащими пальцами скрутила сигарету, просыпав половину табака на пол. Выкурила ее у окна, глядя в сад, на калитку в стене – задаваясь вопросом, как она вообще могла помыслить, что все обойдется.

Фрэнсис решила, по крайней мере, ответить Кристине. Она торопливо оделась и, не сказавшись матери, отправилась в почтовую контору у Камберуэлл-Грин. АХ КРИССИ СТРАШНАЯ БЕДА НО ДЕРЖИМСЯ СКОРО ЗАЙДУ ОБЕЩАЮ ЛЮБЛЮ. Девушка за стойкой посмотрела на нее как на ненормальную. «Может, я и впрямь тронулась умом», – подумала Фрэнсис. Выйдя из здания, она немного постояла в мучительной нерешительности, глядя в сторону Уолворта и раздумывая, не дойти ли сейчас до лавки мистера Вайни. Желание увидеть Лилиану было сродни неодолимой тяге, возникающей после первого приема наркотика. Но потом она представила, какую суету вызовет своим неожиданным появлением. И смогут ли они уединиться там, хоть ненадолго? Да и вообще, есть ли у нее что сказать Лилиане? Сейчас в опасности не она, а Чарли. Вероятно, Лилиана скажет, что надо его предупредить, но они не могут сделать этого, не выдав себя. В конечном счете Лилиана только разнервничается еще сильнее и, не дай бог, как-нибудь проговорится.

Вдобавок, хотя Фрэнсис ушла из дома всего минут двадцать назад, она уже начала тревожиться, не произошло ли там чего-нибудь в ее отсутствие. Она повернулась прочь от Уолворта и поспешно зашагала вверх по холму, с каждой секундой исполняясь все большей уверенности, что застанет в доме толпу полицейских.

Но нет, там все было по-прежнему. Мать оставалась в своей спальне и вышла только в начале восьмого, когда Фрэнсис робко постучалась к ней и сообщила, что ужин готов. Вечер прошел в натянутой атмосфере: миссис Рэй сидела в своем кресле, с пледом на коленях, и отвечала на каждую реплику Фрэнсис с задержкой, уклончиво и неопределенно… Ночью Фрэнсис долго лежала в постели без сна в глазу, точно зная, что мать тоже не спит, тоже лежит там без сна в глазу и медленно, но верно связывает в уме разрозненные факты в единую картину.

Однако и наутро мать ничего не сказала. Она была бледна, спокойна и держалась отчужденно. Фрэнсис при первой же возможности сбегала за утренними газетами, ожидая увидеть в них что-нибудь новое насчет следствия. Но о влюбленной парочке нигде не упоминалось. Полиция продолжала искать преступника и теперь, похоже, значительно расширила зону поисков: сообщалось, что они допрашивают людей в Далидже. Имя Чарли не встретилось ни в одной из заметок, и к Фрэнсис начала возвращаться прежняя уверенность. В конце концов, что у них есть против него? Это же все пустые предположения, верно? Не подкрепленные никакими доказательствами. И даже если его арестуют… ну, арест все-таки не равнозначен обвинению, решительно подумала Фрэнсис. Чарли всего лишь придется признаться, где он провел вечер пятницы. Если он был в каком-то борделе, или наркопритоне, или черт знает где еще, конечно же, он предпочтет сказать правду, чем быть обвиненным в убийстве своего лучшего друга. А что касается конкретного времени событий – так не важно, когда именно Леонард был убит. Абсолютно ничего не указывает на то, что убийство произошло в доме; ничего не связывает смерть Леонарда с Лилианой или с ней.

После обеда, прошедшего в тяжелом молчании, мать холодным тоном объявила, что уйдет на час-другой. Фрэнсис почувствовала, как кровь отливает у нее от лица: неужели она все-таки решила пойти в полицию и рассказать о своих подозрениях? Но она отправлялась по своим благотворительным делам. Нужно отнести в комитет протоколы собраний, сообщила мать, надевая пальто. Очень любезно со стороны Фрэнсис предложить свою помощь, но нет, она сама, пожалуй. Она хочет зайти в церковь, да, хочет зайти в церковь на обратном пути.

Так, может, мать намеревается выложить все не полицейским, а викарию? Фрэнсис проводила ее обреченным взглядом. А вдруг мистер Гарниш заговорит? Нужно все продумать, быть ко всему готовой.