Дорогие мои мальчишки

Он упарился от такого длинного разговора. Эх, если бы только не запрещение, он бы сейчас показал этому долгоногому!

Валерка взял приятеля за локоть. Тимка еще тяжело дышал.

– Можно, я разок ему? – умоляюще шепнул он Валерке.

– А Капка что говорил, забыл? Вчера бы действовал, а сегодня уж нечего после драки кулаками махать. Молчал бы уж лучше!

– Молчу, – сказал Тимсон.

А Ходуля, воспользовавшись тем, что они оставили его в покое, быстро пошел к воротам завода, но у самой табельной будки обернулся и вытащил из кармана бумажку.

Он показал ее издали, оторвал угол, скрутил цигарку, а остаток скомкал, бросил в траву и притопнул ногой. Валерка и Тимка успели заметить на клочке знакомый герб.

– На перчатку средь диких зверей он глядит и смелой рукой поднимает! – крикнул Ходуля и скрылся в проходной.

– Кажется, догадался, что от нас, – с испугом произнес Валерка.

– Похоже, – согласился Тимсон.

– Ну и пускай! – воскликнул Валерка.

– Пора, – сказал Тимсон.

Они были еще так захвачены только что состоявшимся разговором, что не заметили сигналов с угла, где стоял их дозорный. Напрасно бедняга сигналил им зеркальцем: они не видели. Тогда паренек подбежал к ним и сообщил что-то вполголоса.

– Ну да, ври! – не поверил Тимка.

– Честное слово, Отвага и Верность!.. Серёжка прибежал, сам видел.

– Вот это новость, а?.. Тимсон, – возбужденно заговорил Валерка, – который теперь час?

Как бы в ответ на это высоко и заливчато затрубил гудок Судоремонтного. Валерка выхватил из папки тетрадку, послюнил карандаш и вписал: «Сегодня в 7 часов 00 минут было обнаружено…»

Но что было обнаружено в 7 часов 00 минут этого исторического дня, об этом можно будет узнать лишь в следующей главе.

Глава 10 Юнги с острова валаама

В истории нашего города это был очень исторический день.

В. Черепашкин

История г. Затонска и его окрестностей

Новость, которую решил занести в летопись города Затонска Валерка Черепашкин, первыми узнали галки в школьном саду. Их всполошили резкие, непривычные звуки дудок, голосивших в пустых еще вчера коридорах школьного здания, и многолюдье на дворе школы. И окончательно всполошил галок плотный узелок материи, который быстро взлетел по высокой мачте и с треском развернулся над деревьями, превратившись в большой флаг с синей полосой внизу и с красной звездой рядом с серпом-молотом на белом поле. Галки, проклиная всё на свете, грозя страшными карами, кружились над потревоженным садом. Потом эту новость узнала Рима Бутырёва. Она поставила дома греть воду для стирки, отвела Нюшку в детский сад, а сама побежала в булочную за хлебом. Она быстро шла, размахивая пустой кошелкой, платок размотался и съехал с головы, ветер трепал ее красивые, с золотистым отливом волосы. Она переходила большие лужи, смотрясь в воду. Небо с облаками отражалось в лужах; казалось, что под ногами бездонная глубина, легонько кружилась голова, и боязно было ступать в зеркальную пустоту. Кроме того, галоши, оставшиеся от матери, были велики Риме, и ей всю дорогу приходилось воевать с ними, а шоссе было мокрое, раскисшее, и галоши вязли в грязи. Вот теперь левая галоша отстала. «Стой ты! – сердилась про себя Рима. – Вот так… надевайся обратно. – Тут она спохватилась, что с правой ноги галоша исчезла. – Ой, миленькие, правую со всем потеряла!.. Опять надо возвращаться назад. Честное слово, целый час хожу!.. Как найду сейчас правую, так обе галоши в руки возьму и так пойду. Мимо школы буду идти, тогда обуюсь». Она повернулась, чтобы идти назад за потерянной галошей, и сошла с середины улицы на тротуар, как вдруг с подъезда школы раздался громкий оклик:

– Эй, на берегу, малость возьми курс левее! Слышишь, девочка или гражданка, как ты там?.. Я тебе, кажется, ясно семафорю.

Рима остановилась, изумленная. На знакомом подъезде школы, в которой она сама еще училась этой зимой, стоял молоденький моряк; пояс туго перехватывал его аккуратную шинель, матросская шапка-бескозырка, приплюснутая блином, была надвинута на правую бровь, прямую и тонкую, ленточки вились за плечами у моряка.

«Ишь ты, флотский с винтовкой! Чего это он у нашей школы делает?» – удивилась Рима и на всякий случай натянула платок на голову и поправила волосы.

– Чего стала? Сигналов, что ли, не видишь? Говорю, сворачивай, не подходи к трапу, тут теперь нет хода, отверни в сторону.

– Да ну вас! – рассердилась Рима. – Я к вам вовсе не собираюсь. Раскричался тоже! Может быть, это наша школа как раз.

– Может быть, и была ваша, – ответил флотский, – а теперь мы тут будем.

– А что это за такие «мы»?

– Ты что это, с виду не различаешь? – наставительно произнес флотский. – Юнги мы Балтийского флота. Школа юнгов[7]. Ясно, кажется.

– К нам, значит, эвакуированные? – спросила Рима. Любопытство ее преодолело обиду.