Дорогие мои мальчишки

– Это что за базар такой? Слушай мою команду! Рота, стой!

У бани пришлось стать и дожидаться, когда кончат мыться военные курсанты. Мичман скомандовал своим «вольно».

– Стой, ребята! Повернись! – скомандовал и своим мастер Корней Павлович.

Обойдя голову колонны, он приблизился к Пашкову.

– Доброго здоровья. В нашей местности, значит, обучаться приехали, – заговорил он первым, как полагалось местному человеку при встрече с приезжим. – Очень приятно: Матунин, мастер.

Моряк козырнул:

– Пашков, мичман. Сверхсрочной службы. Будем знакомы. Нас сюда из-под Питера перевели. А вы, значит, на заводе тут, так получается?

– Именно. Молодые кадры готовлю. Помаленьку работают ребята. Дело свое делают. И довольно-таки неплохо, могу сказать. Так что я, извиняюсь, считаю, дразнить их неуместно со стороны флотских. Как по-вашему?

Мастер строгим взглядом окинул ряды юнгов.

– Точно! – сказал мичман. – Недопустимый факт.

Форменная ерунда. Не сознают положение. Какие тут могут быть дразнилки? Что вы, что мы – в одну точку долбим.

– Вы разрешите, я им по-своему два слова скажу?

– Очень хорошо будет, – согласился мичман. – В самый раз уместно. Рота, смирно, слушай!

Мастер подошел к морякам:

– Вот вы, ребята, как истинные, доподлинные сыны коренных моряков нашего Балтийского флота, должны сами понять, какое есть у нас теперь общее положение. Не в том суть, кто на воде, кто на тверди земной, а в том суть, что немца надо побить, шут его дери, паразита, совсем! И тут уж, конечно, никаких таких дразнилок у нас с вами допустить невозможно. Вот ребятки затонские, заводские наши, они есть, так сказать, поколение нового кадрового рабочего класса и приставлены к делу, каковое я вместе с их батьками достигал тут же, на Судоремонтном. Понятно? Понятно. В девятнадцатом году тут с Красной армией Царицын отстаивать ходили со всей, конечно, нашей затонской рабочей гвардией.

Понятно? Понятно. А вы нынче моих же, выходит, воспитомцев в смехотворный оборот ставите. Это никак невозможно.

Вот вам и ваш командир то же самое скажет.

Мичман Пашков поправил фуражку, одернул рукава с нашивками и шевронами, откашлялся и начал, обращаясь, впрочем, скорее к ремесленникам, чем к юнгам:

– Правильно говорит вам товарищ руководитель. Но хочу коснуться, по ходу действия, одного вопроса. Чтобы вышла полная ясность. Кто в исторический момент, в октябре семнадцатого года, своим выстрелом дело решил? На это ответ имеется: крейсер «Аврора». На весь мир известный.

И кто был на том славном крейсере «Аврора» в этот исторический момент? Кондукто́р Пашков был тогда на крейсере «Аврора» и не забудет вовек этой ночи и до деревянного бушлата, до гроба своего, будет гордиться ею. Выходит, мы с вашим товарищем руководителем с двух сторон на одну дорогу вместе пришли, одним курсом идем, и всякие, конечно, эти дразнения давно кончать надо.

Дул ветер с Волги. Гитарным строем гудели провода над линией. Ветер был теплый, но сильный. Он отворачивал полы шинелей у ремесленников и теребил ленточки юнгов.

Всё было уже хорошо, но мичман сам неосторожно чуть было не испортил дело под конец.

– Да, – промолвил он после паузы и расправил усы, – наше дело морское, конечно, тонкое, с ним, конечно, равнять что-либо трудно. У нас боевая флотская выучка строго поставлена… Между прочим, рота, можете стоять вольно… Ну, я говорю, вот, например, компа́с: ведь ежели спросить ваших ребят, то они и насчет а́зимута, секста́нта или, скажем, к примеру, девия́ции вряд ли что соображают. Сташук!

Сташук сделал два шага вперед:

– Есть, товарищ мичман!

– Скажите мне, Сташук, что есть такое девияция?

– Девиация, товарищ мичман, есть отклонение оси магнитной стрелки компаса от меридиана под влиянием каких-либо явлений, как, например, может быть…

– Гм, гм!.. – перебил его нахмурившийся Корней Павлович. – Ну, ежели насчет синус-косинуса, то у меня ребятки тоже, слава тебе господи, разбираются. Бутырёв Капитон! – вызвал он.

– Тут.

И Капка выскочил из строя.

– Ну-ка, Бутырёв, скажи ты товарищам флотским, какие, допустим, на свете бывают фрезы!

Капка оглядел юнгов, бросил мельком взгляд на своих, замерших в заметном волнении, и, набрав в грудь воздуха, так что шинель вздулась пузырем, начал:

– Фрезы бывают и употребляются: радиусные, цилиндрические, спиральные, конические, угловые, торцовые, хвостовые, фасонные, ступенчатые… И еще также прочие.

– Ну, хватит с тебя, Бутырёв, – заметил мастер. – Зайди обратно в ряд и стой покуда. М-да… А еще могу сказать, хотя лишь частично, чтобы не нарушить военного секрета, что вот эти мои ребятки хорошо ли, худо ли, а выполняют сейчас с превышением специальное задание. Да-с!

Кое-какие деликатные вещицы соображают.

Мичман приподнял мохнатые брови:

– А я так полагал, что вы по части ремонта судов там и всего хозяйства прочего.