Дорогие мои

Там за столом произошел спор с Игорем Квашой. Кваша – спорщик от рождения. Причем спорит яростно и грубо. Зашел у нас разговор о Райкине, и мы с Хайтом, молодые нахалы, стали говорить, что Райкин – это разрешенная сатира, что Райкин – это вчерашний день. Кваша спорил с нами, а потом сказал замечательную фразу:

– Послушать вас, так вообще никого, кроме вас, нет.

Мы поглядели с Хайтом друг на друга и поняли, что Кваша прав. Спор закончился.

Хайт был по-житейски очень мудр. Какие-то его фразы врезались мне в память на всю жизнь. Он говорил:

– Хочешь узнать, как к тебе относится муж, послушай его жену. Муж скрывает свои истинные мысли и чувства, а жена их выдает.

Хайт очень здорово играл в преферанс. Я рассказал об этом своему соавтору Наринскому. Тот играл в преф плохо, но думал, что играет хорошо. И ему не терпелось сразиться с Хайтом.

На даче в Абрамцеве эта возможность ему представилась. Он меня попросил:

– Ну, предложи Аркадию сыграть с нами.

Я предложил. Аркадий посмотрел мне в глаза, понял ситуацию, а дальше в течение 15 минут просто разделал нас обоих. Причем он раздавал карты, а дальше не играл, просто показывал, какие есть варианты, и сразу записывал результат. Наринский был потрясен. Больше он никогда не просил Хайта играть с ним в преферанс.

На дне рождения у Хазанова Хайт сказал тост:

– Гена, ты всегда подражал мне. Я был старше, когда ты только становился артистом, я уже выступал, и ты стал артистом. Я купил квартиру, и ты тоже сделал все, чтобы купить квартиру. Мне было тридцать лет, и ты решил, что обязательно станешь тридцатилетним. Вот твоя мечта и сбылась. Тебе тридцать лет.

Было время, когда мы не общались. В тот период Хайт, поругавшись с Хазановым, написал с Данелией сценарий фильма «Паспорт», за что и получил премию «Ника». Совсем перестал писать на эстраду. Написал пьесу для театра Образцова. Как говорил Владин, написал про себя. Там какой-то творческий человек решает работать не ради искусства, а ради денег и теряет талант. Спектакль шел довольно долго, но славы Хайту не принес.

В тот же период они с Левенбуком начали писать программу Петросяну, но тут их соперником оказался Задорнов, и его монологи получались лучше. Хайт, который уже занялся кино, стал пробуксовывать. Эстрада не любит, когда ей изменяют. К тому же на роль режиссера спектакля Петросяна претендовали Левенбук и Задорнов, и Петросян выбрал Задорнова. И тот, естественно, взял большую часть своих миниатюр. Хайту пришлось потесниться. Все вернулось на круги своя. НЛО, как говорили мы с Хазановым про Задорнова, сильно задвинул Хайта и Левенбука.

Хайт совсем разошелся с Хазановым. Хазанов говорил мне:

– Он не может мне дать ничего нового. Я его перерос.

Думаю, это было не совсем так. Просто Хайт, как я уже говорил, занялся кино. Он рассчитывал там обосноваться, но в кино он как сценарист не был на таком уровне, как на эстраде. Там сильнее его были многие, а в эстраде никто. Но, видно, Хайту надоело быть зависимым от Хазанова и других артистов.

Интересно, что Хайт обычно ни с кем не доводил отношения до открытого разрыва. Обычно он оставлял отношения в подвешенном состоянии, чтобы всегда можно было их восстановить.

Он жутко обижался на Горина уже в 90-х годах, что тот, ведя передачу «Белый попугай», никогда его в эту передачу не приглашал. Понятно было, что Хайт рассказывал анекдоты лучше Горина, зачем же было Горину звать такого соперника. Хайт мне жаловался, даже бесился из-за этого, но самому Грише ни слова не говорил.

И вот 1993-й год. В Москву приехал Феликс Камов с женой Тамарой. И Лариска Рубальская решила всех нас собрать и предложила поехать на вернисаж в Измайлово. Удивить хотела Феликса. Мы все поехали. И Хайт тоже. А я с ним даже не здоровался. И вот мы ходим вместе, где-то даже остаемся вдвоем, а я демонстративно от него отворачиваюсь. Вижу, что он хочет заговорить со мной, но все равно отворачиваюсь. Вскоре бродить среди этих вторичных товаров Феликсу надоело, и мы поехали домой к Лариске. Сели все за один стол, выпиваем, закусываем.

Перед обедом Феликс мне тихо так говорит:

– Ну, неудобно, что ты с ним даже словом не перемолвился.

Хайт сидит напротив меня, что-то рассказывает смешное. Не будешь же, как дурак, сидеть с серьезной миной. Я тоже смеюсь, раз смешно. Потом он с чем-то ко мне обратился, я ответил. Так вроде и разговаривать начали.

О том, что было, ни он, ни я не говорили. Через некоторое время он мне позвонил, мы стали общаться. Тех отношений, которые были у нас когда-то, теперь, конечно же, не было. Он стал несколько иным. Гордыни стало, как мне показалось, поменьше. Однако с Лариской Рубальской, которая когда-то была в него почти влюблена, у них отношения так и не восстановились.

– Ну да, – сказал он мне, комментируя ее популярность, – конечно, песни эти оставляют желать лучшего, однако их поют и она популярна.

И еще как-то он выразился по поводу Лариски:

– Знаешь, она вполне может сказать мне: «Когда вы гуляли, мы вам не мешали, а теперь мы гуляем, и вы нам не мешайте».