Дорогие мои

А ещё Михаил Маньевич когда-то сочинил анекдот. Я знаю всех лучших юмористов страны, и только двое из них могли похвастаться тем, что сочинили по анекдоту. Один из них А. Хайт, а второй – Михаил Жванецкий.

Анекдот такой.

В здании секретного завода раздается звонок.

– Это секретный завод?

Трубка падает на стол. Секретный завод переезжает в безлюдную пустыню.

Снова звонок:

– Это секретный завод?

Трубка падает, секретный завод переезжает на Крайний Север.

Снова звонок:

– Але, это секретный завод?

– Что вам нужно?

– Позовите, пожалуйста, Надю из столовой.

Трубка падает.

И лучше не придумаешь.

Но кто же тогда придумал все остальные анекдоты?

Ольга Яковлева

Мы с Хазановым в далеком 79-м году пошли в театр на Малой Бронной.

Шел премьерный спектакль Анатолия Эфроса «Месяц в деревне», пьеса Тургенева.

Ничего лучше до этого я в театре не видел. Впоследствии я ещё много раз ходил на этот спектакль, а иногда приезжал, чтобы только посмотреть финал спектакля. Там Ольга Яковлева, вернее, героиня её, стоит в беседке с бумажным змеем, оставшимся от её возлюбленного. Звучит замечательная музыка. Выходят рабочие и начинают разбирать беседку. Яковлева отходит и стоит, прислонившись к стене на краю сцены. Рабочие разобрали беседку. Один из них подходит к Яковлевой и забирает у неё бумажного змея. Половина зала при этом плачет.

Я потом спросил у Яковлевой, как Эфрос додумался до такого финала. Ольга Михайловна ответила, что это навеяно фильмами Феллини. Фелинни был любимым режиссером Эфроса.

В этом же спектакле в то время играли Броневой и Петренко. В одном из эпизодов у них было всего две фразы. Петренко говорил Броневому:

– Вы меня там представьте, а дальше я уже сам.

Броневой отвечал:

– Да вы уж не беспокойтесь, обязательно представлю. Непременно.

И все.

Два замечательных актера играли эти две реплики минут пятнадцать. Эпизод превратился в клоунаду. Зал умирал от смеха. Мы с Хазановым просто плакали. Слезы катились градом.

Хуже всех в этой пьесе играл Михаил Козаков. В антракте, чтобы Хазанову не светиться в фойе, мы пошли за кулисы.

Хазанов сказал:

– Лишь бы не встретить Козакова, а то придется врать.

Первый, кого мы встретили за кулисами, был Козаков с вопросом:

– Ну как я? – Пришлось врать.

Но что интересно, ведь я потом смотрел спектакль на протяжении трех лет, и Козаков играл все лучше и лучше.

Мне Гафт рассказывал, что это свойство Козакова. Он, зачастую начав хуже всех, впоследствии играет лучше других.

Когда мы уже уходили, на лестнице встретили Ольгу Яковлеву. Она шла совершенно отрешенная. Увидев её, я показал ей большой палец. Она кивнула и пошла дальше. Хазанов тут же устроил мне выволочку:

– Что это такое?! Что это ты показываешь ей палец?! Дурной тон!

Однако когда мы в 1979 году осенью встретились в санатории «Актер» под Сочи, Ольга Михайловна сказала:

– Я помню, это вы мне на лестнице показали большой палец.

Именно это она и запомнила. Несколько раз я её развлекал, рассказывал какие-то байки, и постепенно мы подружились. Как-то совсем незаметно она мне стала близким человеком. Женщина она смешливая, и мне очень нравилось смешить её.

Гафт, с которым она была до этого в ссоре, стал за ней ухаживать и однажды у меня на глазах поцеловал её так, что я расстроился. Но она меня успокоила:

– Я, Лёня, артистов не люблю. И как на мужчин на них не смотрю.

Мы с Гафтом все время её веселили. Именно тогда на пляже я записал все его эпиграммы. Потом в Москве напечатал их на машинке и один экземпляр отдал моей знакомой, Тате Земцовой. Гафт потом долго пенял мне за то, что я обнародовал его творчество. Однако по рукам ходил совсем другой экземпляр.

Мы с Гафтом потом ездили выступать в Калугу, и для этого выступления он специально написал несколько эпиграмм, в том числе на Доронину и Козакова, а начало эпиграммы на Козакова через много лет я даже напомнил Гафту, забывшему собственное творение:

Стихами лепит, как из пушки,
Несчастный Блок, пропащий Пушкин.

Гафт выслушал, ему понравилось, он сказал: «Надо запомнить».

Но вернемся в «Актер». Однажды мы сидели на пляже в кафе и затеяли такую игру – писать письмо Ольге Яковлевой: одну фразу Гафт, другую – я.

Он написал первую фразу, кажется, так: «Дорогая Ольга Михайловна», и загнул листок. Вторая была моя: «Если бы напротив меня не сидел этот придурок Гафт».

Все увидели мою фразу и начали хохотать.

Гафт тоже успел прочитать и сказал, смеясь:

– Все, с тобой в эту игру я не играю.

Там же в «Актере» случилась со мной пренеприятная история. Меня попросили выступить. А в санатории тогда отдыхал «Современник» в полном составе и ансамбль Моисеева, и кого только не было!