Дорогое удовольствие

Коротко прокашлявшись, закрываю глаза и предпринимаю очередную попытку погрузиться в процесс. Антон отбрасывает в сторону лифчик, который я успела натянуть, и с жадностью обводит языком соски. Сначала один, потом другой. Он действует по обыкновению правильно и уверенно, и я тоже изо всех сил пытаюсь ему подыграть – постанываю, покусываю губы, ласково вожу руками по его спине.

– Что с тобой? – Антон приподнимает голову, и его вопросительный взгляд касается моего лица.

– В смысле? – непонимающе уточняю я.

– Ты какая-то напряженная и… Чересчур горячая. У тебя нет температуры?

– Нет-нет, все в порядке, продолжай, – мотаю головой я.

Отчего-то отказывать Пеплову в сексе по причине плохого самочувствия кажется мне совершенно неприемлемым. Сколько анекдотов ходит про женщин, у которых «болит голова» и чьи мужчины из-за этого ходят налево. Не хочу быть одной из них. Раз у Антона есть желание, я должна его удовлетворить.

Ничего не ответив, парень вновь возвращается к ласкам, а я отчаянно пытаюсь игнорировать распирающую боль в висках, которая, по ощущениям, становится все сильнее и сильнее. Когда Антон ловким движением вздергивает мои бедра, пристраиваясь сзади, из меня вырывается тихий, но вполне различимый скулеж. Не то чтобы мне неприятны его прикосновения, просто секс в позе «догги стайл» я явно не осилю. Да и без одеяла стало как-то совсем зябко…

– Так, понятно, – Пеплов отстраняется от меня и спрыгивает с кровати, возвращая приспущенные боксеры на прежнее место.

Ну вот! Только что в нем горела страсть, а я своими долбанными скрипами все испортила!

– Ты куда? – злясь на себя за собственную слабость, вопрошаю я.

– Одевайся, отвезу тебя домой. Врача вызовешь.

– Но…

– Камила, я же вижу, что тебе плохо. Зачем ты пытаешься изобразить возбуждение, когда его нет? – он строго смотрит на меня.

– Мне просто не хотелось тебя разочаровывать… – тихо отзываюсь я, кутаясь в одеяло.

– Что за бред? – Пеплов закатывает глаза. – Ты же не сучка во время течки, чтобы все время быть мокрой. Не хотеть секса во время болезни – это нормально. Ненормально – заставлять себя его хотеть. Личные границы, помнишь?

– Помню, – киваю я. – Просто мне как-то привычней в первую очередь думать о тебе…

– От дурных привычек надо избавляться, – жестко заявляет Антон. – На первом месте у человека должно быть собственное «я», Камила.

– Но, – прерываюсь на кашель, – разве это не эгоизм?

– А кто сказал, что эгоизм – это плохо? – парень с любопытством изгибает бровь.

– Мама, бабушка, учителя в школе, – немного помедлив, говорю я.

– И кто из них был счастливым человеком? – он слегка щурит глаза.

Повисает тишина. Непонятная. Странная. И порождающая еще больше вопросов.

– Ты считаешь, что счастливы только эгоисты? – пребывая в замешательстве, интересуюсь я.

– Я считаю, о личном счастье не может быть и речи, если ты постоянно переживаешь о чужом мнении и пытаешься всем угодить, – спокойно произносит Антон.

Глава 34

За всю неделю, которую я провела на больничном, Пеплов ни разу меня не навестил. Нет, я все понимаю, он жутко занятой человек, да и риск заразиться от гриппующей любовницы довольно велик… Но все же мне было бы так приятно, если б он заскочил хотя бы на полчаса. Просто узнать, как дела, рассказать новости и выпить чаю.

Наверное, когда люди состоят в настоящих отношениях, именно так все и складывается. Мужчина приезжает к тебе вечером после работы с банкой горячего куриного бульона, ласково гладит по волосам, развлекает разговорами и подсовывает бумажные платочки каждый раз, когда ты чихаешь. Если честно, в общении с Пепловым мне очень не хватает этой простой, не связанной с сексом нежности. С ним я чувствую себя желанной, но не любимой. А в этих понятиях заключена огромная разница.

К любимой женщине Антон бы, несомненно, приехал. Любимой женщине он бы звонил не через, а каждый день. Любимую женщину он бы водил в кино, рестораны и другие общественные места. Любимую женщину он бы называл как-то иначе, чем просто по имени. А еще с любимой женщиной он бы непременно говорил о чувствах.

Интересно, Антон когда-нибудь был влюблен? Состоял ли в длительных отношениях? Грезил ли о девушке, которая была ему недоступна?

Кажется, эти вопросы навсегда останутся без ответа, потому что за несколько месяцев общения мы с Пепловым так и не сдвинулись с мертвой точки, в которой существует негласный запрет на обсуждение личных тем. Время идет, а мы не меняемся: все такие же страстные любовники и такие же чужие друг другу люди.

Первым делом после больничного я несусь на кафедру математического анализа, чтобы найти Москвина и договориться с ним о написании контрольной, которую я ввиду болезни пропустила. Без баллов за эту работу мне не получить допуска к экзамену.

Нелюбимый преподаватель, который мне уже в кошмарах снится, сидит за своим столом, который расположен в дальнем углу кафедры, и с видом натурального педанта возится с какими-то бумажками.

– Арсений Харитонович, здравствуйте! – собравшись с духом, говорю я. – Я насчет контрольной по неопределенным интегралам. Когда можно будет ее написать?