Дорогой бессмертия

– Как и настроение, – отозвалась его жена Лина Семеновна. – Утром повстречала старого «знакомого» – Малаховского. Важничает как. Еще бы – агент полиции! Всегда щурится, будто что-то ищет в тебе.

– Чего ж удивляешься, Лина,- пробасил муж,- собака и в собольей шубе блох ищет.

Меткая реплика Вячеслава Васильевича рассмешила всех, а Лина Семеновна даже не улыбнулась, не изменила интонации голоса:

– А какой был? Ой, ой! Только и видели от него поклоны. Утром, бывало, встретит на улице, трижды о здоровье справится. Не зная его, впрямь подумаешь – сердечный какой!

– Ты, родная, напрасно его так хулишь, – не сдавался Вячеслав Васильевич. – Малаховского все нынче с почтением встречают.

Доводы мужа не убедили Лину Семеновну.

– Власть переменилась, по-другому он и завыл! Разговор о Малаховском заинтересовал меня. Было ясно, речь шла о предателе.

– Чего же этот Малаховский щурится? – с веселой ноткой включился я в беседу.

Лина Семеновна не сразу ответила. Перетасовала карты, раздала их.

– То ли в глаза не может смотреть людям, то ли присматривается к ним. Ну и пусть, цену ему мы хорошо знаем…

За окном темень. Ветер разогнал тучи, и сразу стихла однообразная дробь капель. Через открытую форточку в комнату струился сырой воздух. Раздался мелодичный звон часов. Восемь ударов. Раньше в такое время жизнь бурлила, а сейчас замирала.

– Нам пора, – поднялся Антон Семенович, – далековато идти, пока доберемся домой, в аккурат комендантский час начнется.

– Приходите завтра пораньше, – любезно пригласил Вячеслав Васильевич. – Виктор дома будет. Он азартный игрок.

– Спасибо, придем.

Когда мы шли к Колпаку домой, он по дороге рассказал все, что знал о Викторе Измайлове. Внимательно слушал я Колпака. Именно такой парень нам и нужен, подумалось. Хотя с Виктором я еще не был знаком, однако проникся к нему уважением.

На следующий день за чаем у Измайловых Виктор спросил меня, давно ли я в Луцке, чем занимаюсь.

– В Луцке недавно, работу подыскиваю.

– Какую?

– Какая прийдется по душе.

Внимательно слушал нашу беседу Вячеслав Васильевич. Он, видимо, вспомнил, как ему приходилось искать работу. До марта 1942 года семья перебивалась тем, что меняла вещи на хлеб. Украинские националисты донесли на него местной полиции, его арестовали.

– Если скажешь правду – отпущу домой, – обещал начальник полиции Вознесенский. – Ты коммунист?

– Нет!

Полиция не располагала точными данными о принадлежности Вячеслава Васильевича к Коммунистической партии. Адвокат по профессии, Измайлов учел это обстоятельство и потребовал очной ставки с доносчиком.

– Ишь чего захотел! – рассмеялся в лицо толстолицый полицай. – А почему же ты не работаешь? Большевиков ждешь? Напрасно! Их песенка спета!

– Я юрист и хочу работать.

– Надо работать, а не только хотеть! – сердито оборвал его Вознесенский. – А то, пожалуй, с добровольцами поедешь в Германию.

Улик не оказалось, и Вознесенский отпустил Измайлова. А через две недели по указанию начальника арбайтзамта* (* Биржа труда) Пителя Вячеслав Васильевич устроился грузчиком на крупорушке. С тех пор в семье Измайловых наступило некоторое облегчение. В доме появился хлеб, чай пили с сахаром.

Виктор ответил мне:

– Работу найдете, прийдется ли по душе – не знаю. Ведь это еще и от вас зависит…

Намек был весьма прозрачным – речь шла о борьбе с оккупантами.

При последующих встречах с Измайловым шло взаимное «прощупывание». Однажды, рассказывая о появившейся в городе листовке с сообщением Советского Информбюро, Виктор с воодушевлением воскликнул: «Молодцы ребята!» А я ему в тон:

– С такими молодцами не грешно бы познакомиться!

– Для чего?

Наступил момент, когда требовалось сказать правду. И я ответил:

– Для дела. Можно было бы создать подпольную коммунистическую организацию.

– Она уже существует, – с решимостью ответил Измайлов.

Услышав долгожданное откровение, я поднялся из-за стола, подошел к Виктору вплотную, взял его теплую руку в свои руки и от души крепко ее пожал.

– Очень рад. Я из партизанского отряда.

– Тем лучше для нас обоих. Задача у нас одна. Откроюсь, мы давно ждали этой встречи. Нам нужна ваша помощь.

– А нам – ваша!

– Вот и чудесно!

На маяк Ядзя передала краткую записку, в которой сообщалось об установлении связи с партийным подпольем. Отныне дела должны были пойти куда веселее, чем прежде.

В полдень Ядзя возвратилась в Луцк. Владимир Ступин передал ей весточку от партизана Александра Бурлатенко. В ней было всего несколько слов, но как много они значили для нее: «Будь осторожна. Скучаю. Жду.» Ждет! Как хорошо сознавать, что тебя ждут, думают о тебе, что ты нужна…

Ядзя до мелочей знала жизнь своего друга. И часто думала: разве его жизнь сложилась лучше, чем у нее? Рано Александр лишился материнской ласки. И не потому, что мать постигло несчастье. Нет! Женщина жила в свое удовольствие, а сын ей был обузой, она отдала его на воспитание чужим людям. Много пришлось пережить обид. Мыкал горе и подался, куда глаза глядели.