Дорогой богатырей

В глубине сознания разливалась едкая горечь сомнений. Он снял последнюю колбу Записал цифры. Забрал свои корни и отправился к себе в лабораторию.

Возбуждение уже покинуло его. По общему весу колб он догадывался, что каучука в корнях было немного. Это свойство, очевидно, изменить не удалось.

Он сделал первый расчет. Острие карандаша сломалось на последней цифре. 10 и 5 десятых процента. Это было обидно мало. Но ошибки он не допустил. Цифра не вызывала сомнений.

Он закурил трубку. Очинил карандаш. Вычислил цифры для второго корня — 10 и 4 Он не разогнулся, пока не закончил последнего расчета. Ни в одном корне содержание каучука не превышало 10 и 5 десятых процента.

Петренко откинулся на спинку стула. Окно директорского кабинета еще светилось. Сквозь стекло виднелась голова, наклонившаяся над раскрытой тетрадью журнала.

— Ничем перед вами похвастаться не могу, уважаемый Анатолий Петрович, — сказал Петренко и встал.

Итак, третья задача в его плане пока еще осталась нерешенной. И никаких намеков на ее разрешение не возникало. Очевидно, выбранный путь был ложен.

Петренко ходил взад и вперед по лаборатории и думал. Предстояла новая атака на косность живого вещества. Его требовалось изменить. Для этого имелось одно средство — вновь расшатать наследственность растения, сделать ее нестойкой, податливой к внешним воздействиям.

— Все это так, — бормотал Петренко, в раздумии поглаживая жесткие усы. — Расшатать, верно, но чем? Чем?

Он остановился посреди комнаты, напрягая мысль.

— Конечно, самое верное средство — скрещивание, — сказал он убежденно. — С формой, взятой откуда‑нибудь издалека. Но где взять вторую такую форму? Та, что у меня, — это же единственная на земном шаре.

Он тщательно выбил трубку и снова набил ее табаком.

— А чтобы вывести подобное растение где‑нибудь в другом месте, скажем, на Украине, — размышлял он, — для этого потребуется минимум три года.

Он зажег спичку, посмотрел рассеянно на ее пламя. Спичка медленно разгорелась и погасла.

— Да, — пробормотал он, дуя на обожженные пальцы. — Как это мне раньше не пришло в голову?

Петренко швырнул трубку на стол и снова зашагал по комнате. Внезапно глухо прозвучал стук хлопнувшей двери. Раздались шаги и негромкие голоса в коридоре.

— Войдите! — сказал Петренко на стук в дверь.

Из черноты коридора показалось лицо Павла — усталое, измученное, со впалыми глазами. Он на мгновенье задержался на пороге, щурясь от яркого света лампы.

— Привет! — сказал он отрывисто и вошел в комнату.

За ним показались фигуры Жени Самай и Бориса Карцева. Их лица выражали предельное утомление.

— Фу! — воскликнула Женя и сбросила рюкзак. — Скажите мне, дома я или нет?

Она попыталась улыбнуться, но губы ее задрожали. Петренко бросился к ней.

— Садитесь, садитесь, — сказал он, подводя ее к стулу. — Ну как можно было так утомлять себя?

Женя села, вытянув ноги. Провела рукой по спутавшимся волосам.

— Ну, говори! — обратилась она к Павлу.

Петренко перевел вопросительный взгляд на лицо юноши.

Павел мрачно смотрел перед собой.

— Что‑то ты, друже, не в своей тарелке, — сказал Петренко. — Нездоров?

— Пожалуй, что и так, — вяло согласился Павел. — Вернее, переутомился.

— А есть результат?

Павел закусил губы, медля с ответом. Перевел взгляд. Глаза рассеянно обежали комнату. Вдруг щеки его побелели. Он сорвался с места.

— Что это такое? — спросил он возбужденно.

Усы Петренко зашевелились.

— Мои питомцы, — ответил он улыбаясь.

Павел подошел к столу, поднял один из лежащих на нем корней, поворошил груду огромных листьев.

— Ты… был там? — повернулся он к Григорию Степановичу.

— Где там? — недоумевающе отозвался тот.

— В долине ущелья… Батырлар–джол…

— Первый раз слышу такое название. Постой, Павел, что с тобой делается?..

— Ничего, — медленно протянул Павел. — Откуда же ты взял этот корень?

— Сам вырастил. Да неужели ты не помнишь? Это с последней делянки. Впрочем, верно, ты видел их больше месяца назад. Вот, что из них получилось.

Женя приподнялась на стуле.

— Неужели наконец удача, Григорий Степанович? — просияла она.

Петренко сокрушенно покачал головой:

— К сожалению, нет.

— Низкая каучуконосность?

Петренко кивнул:

— Да. 10 и 5.

Брови девушки сдвинулись…

— Что же теперь делать? — спросила она с огорчением.

Петренко пожал плечами:

— Будем работать дальше.

— Что же без конца работать, если ничего не получается? — печально сказала Женя.

Петренко улыбнулся:

— У меня есть новый план.

— Какой же?

— Вывести такую же форму на Украине.

— Ну?

— И произвести скрещивание отдаленных родственников.

— И что же?

— И получить изменчивый, податливый материал, из которого можно будет сделать то, что нам нужно.

— Но для этого потребуется еще три года, — сказала Женя.

— Да. Три года. Если снова повезет.

Женя задумалась, разглядывая огромные корни.

— Как жаль, — сказала она, — что из этой злосчастной экскурсии мы не принесли ничего. По–моему, те гигантские корни, что вы там нарыли, — обратилась она к Борису, — могли бы пригодиться в этом деле.

Павел опустил голову.

— Ну, я пошел, — сказал он глухо. — Мне в самом деле очень нездоровится.