Дорогой длинною

– Дмитрий Трофимыч, слева заходи! Бей их, чертей! Стешенька, осторожнее, сзади! Кузьма, леший, вставай из сугроба, застудишься! Да суй, суй ему, дьяволу, за шиворот! Вот так! Ага! Знай наших цыганёв!

В какой-то миг Илья заметил, что Насти нет среди сражающихся.

Выпрямившись и делая вид, что отряхивается, он украдкой осмотрел улицу.

Насти он так и не увидел, зато получил снежком прямо по физиономии.

Холодные комки посыпались за ворот рубахи. Встряхнувшись, Илья обвёл диким взглядом улицу и увидел Стешку, строящую ему рожи с другого конца тротуара:

– Пожевал, морэ? Вкусно?!

– Ну, холера носатая! - взъярился Илья. Огромный снежок полетел в Стешку, та с писком увернулась, и ком угодил в спину чинно идущей по своим делам девицы в потрёпанной собачьей кацавейке. Девица взвизгнула, повернулась, и Илья увидел разгневанное курносое лицо.

– Ах! - она нагнулась, схватила горсть снега, и крепко скатанный снежок влепился Илье в грудь. Он немедленно запустил комок в ответ, едва успев подумать, что где-то видел эту веснушчатую рожицу и зелёные глаза. Но времени вспоминать не было: в воздухе стояла снежная пурга, звенели крики, смех, весёлая брань. В какой-то миг Илья оказался совсем рядом с зеленоглазой девицей. Она стояла спиной к нему, то и дело нагибаясь, лепя снежки и с разбойничьим гиканьем запуская их и в цыган, и в студентов – поровну. Платок она давно потеряла, и рыжая растрёпанная коса веником металась по спине. Мимо пронёсся Кузьма в распахнутом кожухе, толкнул девицу, та с криком ухватилась за Илью, и вдвоём они шлёпнулись в сугроб.

– Ой, крещёные, уби-и-и-и-ли! - заголосила она так, что у Ильи заложило уши. Потом вдруг стало тихо. Илья испугался было, что оглох, но оказалось, девица просто умолкла и выглядывает у него из-под мышки, блестя хитрыми, как у лисёнка, глазами.

– Не зашиблась? - буркнул он.

– Нетути…

– А чего вопишь? Вставай.

– Вставай сам. Придавил, чертяка… Да поднимайся же, Илья!

Он вскочил, как ошпаренный.

– Ты откуда меня знаешь?!

Она, не отвечая, улыбнулась, встала на колени, отряхивая косу от снега.

Огляделась, ища платок. Тот валялся в двух шагах, затоптанный в снег. Илья поднял его, встряхнул.

– Держи. Ты чья ж будешь?

– Не сопи, не вспомнишь, - рассмеялась девица, повязываясь затвердевшим от снега платком. - Катерина я, горничная Баташевых. Ты-то меня не знаешь, а я видела, как ты у нашего барина на именинах плясал.

Илья растерянно молчал. Горничная смотрела на него в упор, улыбаясь.

С круглого разрумянившегося лица блестели крепкие зубы.

– А у меня ведь дело к тебе, - вдруг сказала она.

– Ко мне? - не поверил Илья. - Какое?

– Идём, скажу, - и, не дожидаясь его ответа, она пошла по тротуару.

Илья огляделся. Вокруг по-прежнему кипело побоище, никто не обращал на него внимания. На всякий случай Илья поискал глазами сестру. Её красный платок виднелся в дальнем сугробе, откуда Варьку со смехом вытягивали Алёнка и Кузьма. Илья торопливо отвернулся и пошёл вслед за рыжей горничной.

За угол они свернули вместе. Едва оказавшись на шумной, запруженной людьми и экипажами Садовой, Илья дёрнул Катерину за рукав:

– Ну говори, чего надо?

– Больно скорый! - фыркнула она. Остановилась посреди тротуара, оглядела себя, Илью. Звонко, дробно рассмеялась на всю улицу: - Ох, и хороши же мы с тобой! Как есть снежные бабы!

– Зубы не заговаривай! - обозлился Илья, смутно чувствуя, что она валяет дурака.

Катька закатилась ещё звонче:

– Да успокойся, Илья, не съем я тебя, не укушу! А коль боишься - перекрестись, вон церква! Ой, батюшки святы, умори-и-ил! А ещё цыган!

– Не ори на всю улицу! - зашипел он, заметив, что встречные прохожие уже оборачиваются, глядя на них.

– Тьфу, надоел ты мне, - вдруг успокоилась Катерина. Задумчиво осмотрелась. - Что ж, на улице, конешно, поговорить не дадут. Идём в чайную к Авдеичу.

В извозчичьей чайной - суета, пар, ругань, овсяная солома на полу. У столов толкутся бородатые мужики в синих армяках, зычно орут на половых, требуя чайников и хлеба, за буфетом дремлет ко всему равнодушный хозяин – плешивый Авдеич в бабьей душегрейке. Катька уверенно лавировала между посетителями, таща за собой Илью. Каким-то чудом она отыскала свободный стол в самом дальнем, тёмном углу, плюхнулась на давно не скоблённую лавку, прищёлкнула пальцами. Рядом тут же нарисовался юркий мальчишка с похабной ухмылкой на плоском лице:

– Чего изволите, Катерина Потаповна?

– Сенька, два чайника и пряников! Да живо у меня!

Мальчишка исчез. Илья изумлённо проводил его глазами, взглянул на Катьку. Та как ни в чём не бывало сняла платок, вытряхнула из волос полурастаявшие комочки снега. Поймав взгляд Ильи, рассмеялась:

– Да чего ты так смотришь? Скидавай кожух, тут тёпло. Сейчас чай будет.

Э, да ты тоже в снегу весь… - и, прежде чем Илья разгадал её маневр, потрепала его по волосам. Он отшатнулся. Катька, ничуть не смутившись, погладила его снова, наигранно удивилась: - Смотри ты, а с виду - жёсткие, чисто пакля…