Дорогой длинною

– И я… …Зелёная звезда падала за край степи. Небо светлело, в нём таял белый круг луны, поле всё было затянуто туманом. Трава, отяжелевшая от росы, клонилась к земле, роняла капли. Где-то рядом бродили, всхрапывали, шевелили полынные стебли кони. Лёжа в мокрой траве, Илья чувствовал, как горит всё тело, как обжигает его роса, как холодные капли просачиваются сквозь рубаху, скользят по горячей коже, уходят в землю. Рядом неподвижно лежала Роза - мокрые волосы, мокрая, помятая юбка, разорванная до живота кофта, медный крест, тоже мокрый от росы, между грудями…

– Спишь? - шёпотом спросил он.

– Заснёшь с тобой… Бог ты мой, что цыгане подумали? И как теперь в табор вертаться? - Она говорила сердито, не открывая глаз, но губы её дрожали в улыбке. - Что в тебе за бес сидит, Илья?

– Сама же меня в степь потащила… - Илья придвинулся, потянул Розу на себя. Она подалась; уткнувшись холодным носом в его плечо, то ли засмеялась, то ли всхлипнула:

– Господи… Мне б тебя пораньше встретить…

Илья промолчал, вспомнив, что думал слово в слово то же самое.

Медленно сказал:

– Знаешь… я своему сыну невесту нашёл.

– Невесту? - Роза села. - Какую? Влашку?

– Нет, из наших… Мы с её отцом раньше в одном таборе кочевали.

Красивая девочка, только оборванная уж очень.

– Это ничего.

– Как думаешь… - Илья помолчал. - Правильно сделал?

Стало тихо. Зелёная звезда пропала за горизонтом. Над степью разливалось розовое сияние, трава задышала паром. Небо начало голубеть.

Роза встала, повернулась лицом к рассвету, отжала край юбки, встряхнула волосы. Потягиваясь всем телом и не поворачиваясь к Илье, сказала:

– Всё правильно, морэ. Хорошее дело. Едем домой.

Глава 12

Пара гнедых, запряжённых с зарею,

Тощих, голодных и грустных на вид,

Вечно плетётесь вы мелкой рысцою,

Вечно куда-то ваш кучер спешит…

Слова слёзного романса переплетались с печальными звуками скрипки.

Анютка стояла у края эстрады и давно отработанными жестами то прижимала руки к груди, то протягивала их в зал ресторана, то утомлённо подносила пальцы ко лбу. За окнами снова шуршал дождь: удивительно мокрое лето выдалось в этом году. Зал был полупустым, и внимательно слушала певицу лишь компания молодых купцов у дальней стены. "И слава богу, - устало думала она. - Всё меньше позориться…" Её живот ещё не был заметен, и любимое чёрное платье с открытыми плечами пришлось расставить совсем немного. Опасения Анютки не подтвердились: казалось, у цыган и сомнений не было, что ребёнок будет именно Гришкин. Сам Гришка, к крайнему Анюткиному изумлению, стал обращаться с ней гораздо мягче, старался не обижать, за весь месяц ни разу не повысил на неё голос, не сказал ни одного грубого слова, даже следил за тем, чтобы и языкатые цыганки не трогали её. Ещё месяц назад Анютка несказанно обрадовалась бы такому поведению мужа, но теперь Гришкино внимание не трогало её, а то, что он не прикасался к ней в постели, даже радовало. Какое-то ленивое оцепенение овладело ею, и порой Анютка не могла вспомнить, сколько времени прошло с того дня, когда она на рассвете выбежала из номеров "Англия". Ребёнок ещё не начал толкаться, но характер показывал вовсю: Анютке теперь беспрестанно хотелось то сахару, то апельсина (это в августе-то!), то сметаны (съела у тётки чуть не корчагу), то и вовсе невесть чего - вроде пососать гвоздь или пожевать холодной глины. Цыганки улыбались, подмигивали: мол, дело известное.

В ресторан Анютка ездила по-прежнему, поклонники ещё не успели заметить, что великолепная Анна Снежная беременна, и по-прежнему забрасывали её цветами. Однажды Анютка поймала себя на мысли, что пристально вглядывается в лица сидящих в зале военных. Когда она поняла, почему это делает, то чуть не расхохоталась прямо на эстраде, посреди исполнения жестокого романса "Я всё ещё его, безумная, люблю!". Ждёт, бестолковая баба…

кого? Грузинского князя? Этого мальчика Дато, которого сама же и прогнала?

Смех Анютка неимоверным усилием задавила в горле, но вместо него вдруг хлынули слёзы, да такие, что публика потом долго аплодировала: подумали, дурни, что она от собственного романса, сто раз спетого, разнюнилась.

Дома она долго ревела в подушку. Гришка сидел рядом, вздыхал, поглаживал жену по руке. Когда Анюта уже начала успокаиваться, предложил:

– Напиши ему. Чего мучиться…

– Куда?!

– Можно узнать, куда. Имя знаешь…

– Не сходи с ума. Не нужно. Это и не из-за него вовсе. Знаешь, бабе на сносях, чтоб раскваситься, много не надо.

Гришка больше ничего не стал советовать. Только ночью, когда они оба уже лежали в постели под общим одеялом, притянул жену к себе, молча погладил по плечу. Анютка вздохнула. Благодарно прижалась к нему и заснула. Утром криво усмехнулась, подумала: рассказать кому - не поверят.

И, радуясь, что её ещё не начало мутить, поплелась на кухню искать сметану…

Допев "Пару гнедых", Анютка откланялась, дала двум подвыпившим купчикам "лобзануть ручки" и ушла на своё место в хоре.

– Бледная ты что-то, девочка, - озабоченно сказала сидящая рядом Настя. – Хочешь, я Митро попрошу, отправит тебя домой.