– Ну да ничего. - с напускной бодростью продолжал Мишка, ещё раз затянувшись и свободной рукой гладя встрёпанные волосы Ульки, которая сумрачно улыбалась, глядя в огонь. - Ничего,
Будешь тафту носить, или шёлковое платье хочешь?
Улька кивнула без усмешки. Чуть слышно вздохнула, повернулась к отцу и снисходительно сказала:
– Я тебе завтра принесу, как обещала. С базара принесу, - пойдёшь, поиграешь. Я знаю, повезёт.
– Вот и умница! - обрадовался Мишка. - Ну, Смоляко, у кого ещё такая девка есть?! Она завтра
– Так, говоришь, петь-плясать умеет? - медленно переспросил Илья, глядя на Ульку. В голове росла, билась шальная мысль.
– Да кому ж я уже битый час хвастаюсь?!!- взвился Мишка.- Ты что, Илья, оглох на старости лет?! Улька, ну-ка, пой! Вот эту, что ли, "Ночь моя, ноченька"…
– Погоди. - Илья остановился, торопливо соображая - не заткнуться ли, пока не поздно. Но Улька, то ли догадавшись о чём-то, то ли просто удивившись его молчанию, вдруг повернулась к Илье. На него из-под мохнатых ресниц снова серьёзно взглянули тёмные, почти без белка глаза. В который раз Илья подумал, что сними с девки этот мешок да надень на неё хоть самую бросовую юбку с кофтенкой - не только мужики на ярмарках, цари за ней вдогонку поскачут.
– Мишка, вот что… Сыну моему, Ефимке, в этот год шестнадцать будет.
Парню невеста нужна. Чем твоя Улька ему не пара? Отдашь?
– Ох… - Мишка так растерялся, что уронил на колени трубку и с минуту неловко, торопливо гасил пальцами распрыгавшиеся по штанам искорки.
Потом зашарил руками вокруг себя в поисках укатившейся трубки, но найти не мог; её в конце концов подала отцу Улька - спокойно и с достоинством, даже не глядя на Илью, словно не её судьба решалась сейчас. Через Улькину встрёпанную голову Илья увидел вернувшуюся к костру Ташку. На её лице было написано невероятное изумление вместе с недоверием, она поднесла руку ко рту, боясь не то заговорить, не то вздохнуть. В её широко раскрытых глазах стояли слёзы, и Илья поспешил отвернуться.
Мишка, наконец, пришёл в себя, снова сунул в рот трубку, напустил на лицо важность и подозрительно спросил:
– А ты не брешешь, Смоляко? Не пьяный? Выпить тут со
– Да кто с тебя спросит? За такую царевишну я тебе и сам заплачу сколько скажешь! Ну - по рукам, или думать будешь?
– Да чего тут думать? Чего тут думать, золотой ты мой, брильянтовый! – радостно вскочил Мишка. - Эй, Ташка, слышишь?
– К зиме, к Покрову, привози на Москву. - помедлив, сказал Илья.
– Спасибо тебе,
– Э, Хохадо, ты что? Кто кого благодарить должен? Да я своего Ефимку осчастливлю! Такая красота с ним жить будет!
– Хорошей женой будет, чтоб меня громом убило! - застучал себя кулаком в грудь Мишка. - Верной, честной, слова поперёк никогда не скажет! Она у меня не балована, половичком перед ним стелиться будет, мышиной корочкой кормиться! По рукам, значит?!
– По рукам. - Через плечо трясущего его за руку Мишки Илья взглянул на его жену. Но Ташка не смотрела на него: она сидела рядом с дочерью у колеса двуколки, что-то тихо, быстро говорила ей. Улька молча кивала. Неожиданно обе повернулись к Илье. Ташка чуть заметно улыбнулась. Улыбнулась и Улька.
Одинаковые миндалевидные глаза. Две круглые родинки. Россыпь волос…
Да, Ефим не будет держать зла на отца за эту таборную красавицу, звёздочку в рваном мешке. И Настя… И Настя не должна бы спорить. Не слепая ведь она, увидит своими глазами, какую красоту её сыну сговорили.
В который раз Илья подумал о Насте, и снова острая, непрошедшая боль дёрнула сердце. Её ведь, верно, и в Москве нет… уехала со своим князем… Что ж. Наверное, это правильно. Но ведь детей же не забрала она с собой?
Этого ведь даже и князь не выдержит - весь табун смоляковских разбойников, на одно лицо с папашей ихним, по парижам за собой таскать… Илья даже усмехнулся, представив себе подобную картину, и подумал, что сыновья, конечно же, остались в хоре. И он когда угодно может приехать в Москву и повидаться с ними. И слава богу, что Настьки не будет. Или уже будет?.. Кто знает, когда они с князем воротятся… Размышляя об этом и думая, как лучше поступить, Илья медленно шёл между палатками. На степь уже опустилась тёплая ночь.