Дорогой друг Декстер

Дебора покачала головой. “Ты знаешь, что нельзя,” сказала она. На мгновение они уставились на друг друга, затем его глаза мазнули по мне. Мне было исключительно тяжело отвернуться не ляпнув что-нибудь вроде: “Какого черта, – сделай это!” Но так или иначе я промолчал, и Доакс поднял пистолет в воздух. Он взглянул на нечто, покачал головой, и убрал пистолет. «Дерьмо», сказал он. “Надо было мне позволить.” И отвернулся, быстро выходя из комнаты.

Через несколько минут комната наполнилась людьми, отчаянно пытавшимися делать свое дело и не смотреть. Камилла Фигг, коренастая короткостриженная лаборантка, всегда сдержанная в проявлении чувств, чуть не расплакалась из-за смазанного отпечатка пальца. Энжел Батиста, или «Энжел-не-родственник», как он всегда представлялся, побледнел и крепко сжал челюсти, но остался в комнате. Винс Масука, сотрудник, который обычно вел себя так, будто притворялся человеком, так ужасно дрожал, что был вынужден выйти наружу и посидеть на лестнице.

Я начал задаваться вопросом, должен ли я симулировать страх, чтобы не слишком выделяться. Возможно я должен выйти и сесть около Винса. О чем люди говорят в такой момент? О бейсболе? О погоде? Конечно никто не стал бы говорить о штуке, от которой мы сбежали – и все же, к моему удивлению, я понял, что не возражал бы поговорить об этом. По правде говоря, оно начинало вызывать умеренный всплеск интереса от Некой Внутренней Стороны. Я всегда очень старался не оставлять никаких следов, а здесь кто-то совершил прямо противоположное. Ясно, что этот монстр хвастался по какой-то причине, и это немного раздражало, возможно, по вполне естественному духу соревнования, однако в то же время заставляло меня желать узнать больше. Кто бы это не сотворил, он отличался от всех, с кем я когда-либо сталкивался. Я должен включить этого анонимного хищника в свой список? Или мне следует симулировать падение в обморок от ужаса и идти посидеть снаружи на ступеньках?

Пока я раздумывал над трудным выбором, Сержант Доакс снова пронесся мимо меня, на этот раз даже сделав паузу, чтобы посмотреть на меня с негодованием, и я вспомнил, что из-за него у меня нет никаких шансов поработать по списку в настоящее время. Это слегка дезорганизовывало, но принять решение стало немного легче. Я начал составлять должным образом расстроенное выражение лица, но добрался только до подъема бровей. Ворвались два медработника, все такие важные, и замерли, увидев жертву. Один из них немедленно выбежал из комнаты. Другая, молодая чернокожая женщина, повернулась ко мне и спросила, “И что, бля, мы здесь можем сделать?” Затем она тоже начала плакать.

Вы должны согласиться, что у нее был повод. Решение сержанта Доакса начинало выглядеть более практичным, даже изящным. Смысл тащить эту штуку в путешествие по пробкам Майами, чтобы доставить это в больницу не проглядывался. Как изящно выразилась молодая особа, что, бля, они могли сделать? Но ясно кто-нибудь должен был что-то сделать. Если бы мы просто оставили это здесь, то в конечном счете кто-нибудь пожаловался бы на всех полицейских скопом, что очень плохо сказалось бы на имидже отдела.

Именно Дебора наконец все организовала. Она убедила медработников дать жертве успокоительное и увезти её, что позволило удивительно брезгливым лаборантам вернуться внутрь и работать. Тишина в домике после того, как на нечто подействовали наркотики, была близка к восторженной. Медработники погрузили его в скорую, умудрившись не уронить, и укатили в закат.

И как раз вовремя; как только уехала санитарная машина, начали прибывать фургончики новостей. Позор им; я хотел бы увидеть реакцию одного – двух репортеров, в частности, Рика Сангре. Он был ведущим приверженцем лозунга, "Зальем экран кровищей,” и я никогда не видел на его лице выражение боли или ужаса, за исключением прямого эфира или при испорченной прическе. Но увы мне. К тому времени, когда оператор Рика приготовился к съемке, не осталось ничего, кроме небольшого домика, огороженного желтой лентой, и горстки сжавших челюсти копов, которые и в хороший день мало что сказали бы Сангре, а сегодня, вероятно, не назовут ему даже собственное имя.

Мне особо нечем было заняться. Я приехал в машине Деборы, так что у меня не было своего комплекта, и в любом случае нигде в поле зрения не наблюдалось брызг крови. Так как это было моей областью экспертизы, я чувствовал, что должен найти что-нибудь полезное, но наш хирургический друг был слишком осторожен. На всякий случай я просмотрел остальную часть не слишком большого дома. Одна маленькая спальня, ванная еще меньше, и туалет. В них было пусто, за исключением незастеленного продавленого матраца на полу спальни. Он выглядел купленным на той же барахолке, что и кресло в гостиной и был разбит как кубинский стейк. Никакой другой мебели или посуды, ни единой пластиковой ложки.