Дорогой Эван Хансен

Он читает дальше, и выражение его лица меняется. «…потому что на свете есть Зо». Он смотрит на меня. Взгляд у него холодный:

– Это о моей сестре?

Губы у него сжимаются, и я вижу, как наше мимолетное единение летит к черту.

– Твоя сестра? А кто твоя сестра? Нет, я не о ней.

Он делает ко мне угрожающий шаг, и мы оказываемся совсем близко друг от друга.

– Я не какой-нибудь там дебил.

– Я никогда такого не говорил.

– Но думал, – шипит Коннор.

– Нет.

– Хватит гребаной лжи. Я знаю, что это. Ты написал такое письмо, потому что знал: я найду твой дерьмовый листок.

– Ты о чем?

– Ты видел, что в компьютерном классе, кроме меня, никого нет, и потому написал письмо и распечатал, чтобы я мог найти.

Оглядываю класс.

– А зачем мне это?

– Чтобы я прочитал то жуткое дерьмо, что ты понаписал о моей сестре, и распсиховался, так?

– Нет. Подожди. Что?

– А потом ты бы растрезвонил всем, что я – псих, верно?

– Нет. Я не…

Он тычет пальцем между моих глаз:

– Чтоб ты сдох.

Я ожидаю, что за этими тремя словами последует красный восклицательный знак – болезненный удар, но словами все и ограничивается. Коннор поворачивается и направляется к двери. Он не собирается тратить на меня свои силы. И я не могу с ним не согласиться. Как бы то ни было, я ему благодарен. Вряд ли я пережил бы сегодня еще один бросок на пол.

Из моих легких выходит воздух, тело расслабляется. Но такое облегчение длится где-то секунду. Смотрю, как Коннор Мерфи выходит из класса, и окликаю его, но он идет слишком быстро. Когда он оказывается в дверях, я вижу в его кулаке совсем другой красный восклицательный знак: мое письмо по-прежнему у него в руках.

Глава 4

Моя нога – газонокосилка. Пинаю ею клок травы, вылезший на тротуар рядом с автобусной остановкой. Девятиклассники смотрят на это с беспокойством и удивлением. Я хорошо распознаю беспокойство и удивление, если они встречаются на моем пути. Ребятки могут взять себе в голову, что я ненавижу траву. Ничуть не бывало. Просто лекарство на меня этим утром не действует. Я не могу утихомириться. Мне предстоит расстрел перед строем, и я ничего не могу с этим поделать.

Я умолял маму разрешить мне остаться дома, не ходить в школу, но для того, чтобы доказать медсестре, будто ты болен, требуется немалая убедительность, а таковой у меня нет. А дело-то в том, что я действительно чувствую себя больным. Ночью я постоянно смотрел на будильник: 1:11, 2:47, 3:26. Когда же утром он наконец прозвенел, мне показалось, что я только что заснул.

Доктор Шерман мне не помог. Дело кончилось тем, что вчера после школы я поехал на сессию на автобусе. Напечатал предварительно новое письмо – жизнеутверждающее и безобидное, и смотрел, как доктор Шерман молча читает его на моем компьютере.

Я честно старался. Напустил туману в рассуждения о некоей проблеме, с которой пытаюсь справиться.

– Кто-то кое-что у меня забрал, – сказал я доктору Шерману, – кое-что личное, и меня беспокоит, что произойдет, если я не смогу это вернуть.

– Давай представим, что может случиться, – ответил доктор Шерман. – Если ты не получишь свою вещь обратно, то чем это может закончиться в худшем случае?

Настоящий ответ: Коннор выложит мое письмо в интернет, его увидит вся школа, в том числе Зо, и все узнают, что я пишу чрезвычайно искренние письма самому себе, а это странно и стремно, и мои дни, которые и раньше были нелегкими, превратятся в нескончаемый кошмар, и я буду чувствовать себя еще более одиноким и ничтожным, чем прежде, а я не думал, что такое возможно, когда вчера впервые пошел в выпускной класс.

Ответ, который я даю доктору Шерману:

– Не знаю.

Пока, похоже, самое плохое не произошло. Еще не произошло. В интернете нет моего письма. Я набрал свое имя и не увидел ничего нового. Письмо никто не обсуждает.

Последний пост Джареда Клайнмана: НАПЕРДЕЛ ПОД ОДЕЯЛО.

Алана Бек написала: В АФРИКЕ И АЗИИ ДЕТИ ПРОХОДЯТ В СРЕДНЕМ 3,7 МИЛИ, ЧТОБЫ НАБРАТЬ ВОДЫ.

Рокс лайкнул фото модели в купальнике и подписался на страницу хлопьев для завтрака.

На ум приходит другая еда: картофельное пюре. В прошлом году за ланчем подрались Рита Мартинез и Беки Уилсон. Никто не знает, что послужило тому причиной, но все помнят, что Рита крикнула Беки прежде, чем прыгнула на нее: Я засуну это пюре тебе в… Рита проглотила последнее слово, так что осталось неясно, имела она в виду переднюю дверь Беки или заднюю, но какая разница? Дело пошло. Люди стали посылать картофельное пюре Беки домой. За обедом делали вид, что производят с ним разные неприличные действия. В нашей школе если ты хочешь, чтобы кто-то поумерил пыл, то просто говори «картофельное пюре». Или можно использовать эмоджи с облаком, которое на него похоже. Письмо, украденное у меня Коннором, – это мое картофельное пюре. О нем никогда не забудут, если дело выйдет наружу. Оно станет преследовать меня всегда и везде.