Дорогой широкой

Мост хрустнул и обвалился разом по всей длине. Слабозачаленный каток сорвался с платформы и спланировал на лежащий вверх тормашками «Москвич». «КрАЗ» зацепился передними колёсами за уцелевшую опору и остался висеть в пяти метрах над водой. Что касается платформы, то она качнулась на прицепке, словно маятник, и рухнула на подъёмный кран, изувечив его как бог черепаху. Кран, в свою очередь, опрокинулся и стрелой раздавил милицейский «газик».

До той поры Юра считал, что подобные вещи случаются только в кинокомедиях. Побоище на реке Оять убедило его в обратном.

И вот теперь он стоял перед полуразрушенным близнецом оятского моста и не знал, что делать. Брода тут не было и, судя по неспешному течению реки, не предвиделось и в ближайших окрестностях.

— Чего решил? — спросил Богородица.

— Прямо и не знаю. Будь мы налегке, я бы переехал. А у нас с тобой, сам знаешь, двадцать две тонны.

— Так уж и двадцать две? — усомнился Богородица. — Прикинь, сколько горючки мы уже сожгли, сколько кубового остатка слили. Считай, полтонны долой. И потом я сам могу из кабины выйти. Это ещё шестьдесят кило. Да и не было у нас двадцати двух тонн, это твой милицейский приятель лишку хватил. Так что сейчас у нас, по моей прикидке, вес не больше двадцати одной тонны.

— Ну, коли всего двадцать одна, то можно рискнуть. Вот только, если мост всё-таки обвалится, ты-то как ко мне попадёшь?

— В реку, что ли?

— На тот берег, — оборвач шутника Юра.

— Так я сначала пройду, а потом ты поедешь.

— Давай, раз так, — Юра махнул рукой и, высунувшись из кабины, крикнул работягам: — Погоди ломать, мы сперва проедем, а потом вам, может, и делать ничего не придётся!

Мужики посторонились и приготовились смотреть на бесплатный цирк.

Богородица с узелочком в руках перебрался на тот берег. Было невыразимо трогательно смотреть, как он проверяет ногой прочность настила, по которому должен проехать каток.

Следом двинулся Юра.

Сам каток — ерунда, у опытного моториста он способен на чудеса, а вот хмельной груз лёг на мост всей своей тяжестью. Стонали брёвна, трещали ещё не размолотые доски настила, вся руина моста кренилась на сторону, угрожая сбросить невыносимую тяжесть в ленивую воду.

— Во даёт, душа скобарская! — восхищённо выдохнул один из зрителей.

И с чего бы ему принять Юру, коренного новгородца, за псковича? И рост не тот, и нос не тот, только цветом волос ближние соседи сошлись. А так, новгородца скобарём назвать — всё равно, что псковича ушкуйником — оскорбление непрощаемое, разве что изругали тебя от избытка добрых чувств. Такое тоже случается в Ильменской земле.

«Даёт, так даёт!» — пробормотал Юра и, в самую последнюю секунду, когда передние вальцы уже были на земле, опустил третий валец и врубил рабочий режим. От мощной вибрации остатки моста рухнули разом, словно у его собрата на реке Оять. Дружное «ах!» собравшихся мужиков перекрыло плеск воды.

— Вот так надо работать! — крикнул Юра, а потом, приглушив двигатель, спросил: — До Замостья отсюда далеко?

— Только что версты три было, — непонятно ответил бригадир, — а стало вёрст тридцать...

— Шутники... — проворчал Юра и открыл дверь, давая сесть Богородице.

Они тронулись в путь, ожидая, что вот-вот за ближайшим поворотом покажутся разваленные телятники, сенные сараи, а там и дома обещанного Замостья. Однако прошёл час, и два, и четыре, а никаких признаков жилья не замечалось. Хуже того, проселок начал распадаться на отдельные тропочки и вскоре дорогу можно стало разбирать разве что чутьём.

Богородица сидел безмятежно, а вот Юра начинал злиться. По счастью, впереди на тропе показался человек. Резиновые сапоги, синий покупной ватник, соломенная шляпа, палка и корзина в руках — всё изобличало грибника из числа дачников.

— Эгей! — закричал Юра, выскочил из катка и побежал навстречу грибнику. — Не скажете, куда это я заехал?

— Вообще-то, вы заехали в лес, — несколько удивлённо ответил встречный.

— Это я понимаю. Деревня Замостье — далеко?

— Если по прямой, то километров пятнадцать. Но ведь она на том берегу...

— Как это — на том?

— Так и есть. Потому и называется Замостье, что стоит за рекой Мстой.

— А мост? Я его переезжал не так давно.

— Через реку Мета нет моста. Во всяком случае, около Замостья.

— А что же мы переезжали?

— Тут был мост через реку Мда, это мстинский приток, как раз напротив Замостья впадает. Но вам по этому мосточку не проехать, тем более его, говорят, сломали недавно...

— М-да... — задумчиво протянул Юра. — И как нам теперь отсюда выбираться? Нам бы к Твери поближе...

— К Твери — никак. Тут сплошь леса да болота — ни деревень, ни дорог. Разве что к Любытино выедете, там мост настоящий и дороги всякие: на Вятку, Череповец...

— Вот уж куда нам не надо! Нам вовсе в другую сторону.

— Из Любытино и в другую сторону можно: на Хвойную или Боровичи.

— От Любытино до Боровичей — девяносто километров! — ужаснулся Юра, лет пять тому назад ездивший по этому маршруту в родные места.