Дорогой широкой

Граница между Тверской и Новгородской областями, между деревней Зеленихой и деревней Найдёнкой идёт лесом, который и в старые добрые времена не отличался проходимостью. Дорога, конечно, была, и мост через Волдомицу какой-никакой, но стоял, хотя тяжёлая техника по такому мосточку пройти не могла, так что трактора обязаны были сворачивать вброд. Однако теперь от прежней дороги и намёка не осталось, словно не в разных областях, а в разных странах люди живут. Кто знает, может, от этого дорожного неустройства и произошёл развал страны, и если бы в застойные годы партия не реки вспять заворачивала, а построила бы пяток современных автобанов, глядишь, и распада Союза не было бы. А так, размежуются Тверь с Новгородом, пройдёт промежду Алексеихой и Никиткино государственная граница, а ни в той ни в другой деревне люди этого не заметят. Внутриколхозные, самофинансированные коммуникации ещё живы, а старые стёжки-дорожки между близкими когда-то деревнями позарастали безнадёжно.

И вот теперь упрямая машина крушила кусты, давила кочки, утаптывала бурьян, прокладывая прямой путь из тверичей в новгородичи. Остановился каток лишь на берегу речки Волдомицы. Речки там — одно название. Волдомица и при впадении своём в Мологу мало чем от ручья отличается, а уж в истоках её ладонью перегородить можно. И всё же именно здесь людям встретилось гидротехническое сооружение, никак не рассчитанное на то, что по нему пройдёт большая дорога. Не одни только люди поворачивают реки вспять, с давних пор трудяги-бобры занимались этим благородным делом и преуспели куда больше, нежели люди. Дружная бобриная семья облюбовала исток невеликой речушки, плотину поставила, в высоту полметра, зато уж в длину размахнула метров на сто пятьдесят, затопила мелкой водой гектара два сорного леса, развела в рукотворной луже маленьких карасиков и больших водомерок и вообще поставила всю экологию с умной головы на дурные ноги. Каток забуксовал и остановился. Преобразователи природы вылезли на свежий воздух, расплёскивая сапогами воду, прошлись вдоль плотины, осмотрели творение конкурентов. Юра поднял с гребня плотины ивовый сук, обгрызенный так чисто, словно топором мастер рубил. Провёл по гладкому срезу пальцем, покачав головой, уложил сук на место. Где-то неподалёку в замаскированной хатке сидели бобры, ждали, что решат так некстати объявившиеся бесхвостые, скрежетали от бессилия безупречными жёлто-оранжевыми зубами.

Бобр ничего не знает о правах человека, а и знал бы, всё равно из хатки бы не вылез и в Страсбургский суд не поплыл, потому что права человека к бобрам отношения не имеют. Вот и приходится, вместо того, чтобы отстаивать свои права на родную землю и воду, полагаться на добрую волю пришельцев.

— Чего делать-то будем? — спросил Юра.

— У него там дом, — ответил Богородица. — Хороший, нет — не нам судить, но всяко дело не заброшенный. Дети там живут, внуки, а может, и правнуки.

— Я и сам понимаю, что нельзя ломать. Я другое думаю: в объезд двигаться или так пройти, осторожненько... Только дороги тогда уже не будет.

— Это тебе решать.

Повернули назад, но влезть в кабину не успели. Позади раздался аварийный визг тормозов, резкий удар, скрежет сминаемого железа, а следом слова, которые наше целомудренное телевидение заменяет многозначительным звуковым сигналом.

— Бип! Бип! — громко и с чувством повторял потерпевший участник ДТП. — Бип твою бип! Бип-перебип!

Путешественники ринулись на голос. За каток они не беспокоились, что может сделать катку даже самый бронированный «Мерседес»? А вот человека, на скорости пошедшего по проложенной ими дороге, было жаль. Так оно часто бывает: первопроходец пройдёт новыми путями играючи, а последователи, доверившиеся впередиидущему, ломают шеи и теряют беспечные головы.

Возле заднего вальца, устрашая взгляд бесконечной восьмёркой, лежал покалеченный спортивный велосипед. Молодой парень в жёлтой майке, шортах и бейсболке козырьком назад стоял рядом, держась за ушибленное плечо.

— Би-и-ип!.. — тянул он, шипя от боли сквозь зубы.

— Гриха!.. — ахнул Юра. — Откуль ты здесь? Ты же в Тур-де-Франсе лидируешь!..

Да, перед ними был Григорий Неумалихин, младший Юрин брат, о судьбе которого гадали сейчас спортивные комментаторы всего мира.

— От, чёрт! — произнёс наконец Гриша разрешённое слово. — Увлёкся. И с трассы, похоже, сбился.

— Да уж, — согласился Юра. — Есть маленько.

Влезли в кабину, сразу показавшуюся тесной, и, забыв о ждущих бобрах, принялись обмениваться информацией. Оказалось, что Гриша таки действительно увлёкся. Рвался к финишу, по сторонам и назад не глядел и как попал из далёкой Франции в далёкую Новгородчину — не помнит. Осознал себя, только когда дорога перед колесом кончилась и впереди стальной стеной вырос каток.