Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ)

За ними подтягивалась Аквила. В её мышцы вернулась сила, хоть и не до конца. Немного похрамывая, она идёт за братьями по Ордену, ощущая, как ароматы гари, сменяются на приятный душистый запах елевого бора. Её мертвенно-бледное лицо выглядит усталым, губы стали белыми, а в сапфировых очах горит усталость. Девушка с сожалением понимает, что только чудом смогла выдержать то огненное неистовство.

— Скажи, за какой из проклятых договоров ты продал душу лорду разрушения? Скажи, какой из твоих наставников-идиотов подсказал тебе так поступить? — в вопросе Ахмата норд уловил намёк высокомерия, а так же приметил, что лезвие сабли редгарда гнетущим жаром парит у шеи еретика.

— Мой лорд, — зашипел житель Аргонии, — владыка разрушения. Да-а-а-а, между нами есть договор. Он мне даёт поручения, а я могу призвать его слуг.

— И что же ты полнил для него, еретик проклятый?

— О-о-о, сын Хаммерфелла… что ж, я скажу тебе, — в кривой усмешке исказилась пасть врага, а хвост возбуждённо забился по траве. — Вчера я лично выпотрошил и высушил троих редгардов, а кровь их посвятил лорду…

— Аквила! — гаркнул Ахмат. — Какой ему будет вынесен приговор?

— Законы Империи и Скайрима, — тяжело дыша, заговорила девушка, — а так же местное право Фолкрита за убийство нескольких лиц и тёмные ритуалы предусматривают смерть.

— Давай Готфрид, — редгард отошёл в сторону, уступая место брату, который проронил лишь одну реплику:

— Где «Хронолирикон»?

— А, — интенсивно задышал аргонианин, обхватив цепкими пальцами грудь. — Я-я-я не дам его тебе. Я не скажу, где он.

— Что ж, мне кажется, ты не знаешь, что тебе попало. Тебе её твои братья-идиоты по культу просто вручили и сказали хранить, так ведь?

— Заткнись, сын шакала!

Нордлинг увидел, то что им нужно было, то за чем они шли сквозь пространство сюда. Его пальцы, защищённые толстой кожи, сжал цепочку на шее и дёрнули её со всей силы. Кольца украшения тут же разлетелись во все стороны, скрываясь в траве. На ладони у Готфрида под слабым солнцем, на полированной металлической поверхности отразился небосвод. Странный двемерский механизм, смахивающий на обычную матово-золотистую сферу. Увидев, что это тот предмет, который был иском, нордлинг указал рукой на аргонианина и отдал холодную команду:

— Кончай с ним.

— С удовольствием, — сабля Редгарда сверкнуло тусклым пламенем, и приготовилась напиться крови.

— Обожди, — на этот раз с убийством повременила Аквила; девушка сделала неуверенный шаг вперёд и оказалась рядом с сыном топей Чернолесья. — Мне ещё нужен «чёрный договор». Тот, который ты заключил с Дагоном.

— Можешь забрать! — аргонианин гневно швырнул в бретонку нетленную скомканную бумагу, которая та поймала и мгновенно спрятала в кисет.

В «милость» на исполнение просьбы леди сфокусировала в руках магическую энергию и направила её в ящера. Смерть была быстрой — огромный ледяной шип пронзил чешуйчатую грудь еретика, пробив и сердце. Даэдрапоклонник тяжело вздохнул, хватаясь за воздух, а секундой позже выдохнул и упокоился навсегда.

— Зачем тебе это Аквила. Гордая ты наша, что ты задумала? — скоротечно вопросил Ахмат, убирая саблю в ножны на поясе.

— Это дело Ложи, — резко ответила девушка. — Я не желаю на эту тему говорить.

— Ло-о-ожи, — удивился Готфрид. — Вот это уже интересно. И с каких таких пор Ложа выдаёт задания?

— Неважно. Это личное поручение мастера Люция. — Выходя к руинам, яро отвечает девушка. — Я не собираюсь говорить о том, что мне приказывает сам рыцарь!

Готфрид не узнаёт подругу. Раньше он видел её весёлой, снисходительной и она никогда не повысила бы голос на друга. Раньше он мог ещё бы предположить, что так сказалось убийство, но в Ордене их за два года натаскали на то, чтобы они без страха и дрожи могли оборвать жизнь любого преступника. Мягкая дружелюбная девушка за несколько мгновений, пару движений маятника часов превратилась в раздражительную сестру. Готфрид вспомнил, что она не хотела молиться в капелле, не желала отдавать поклон рыцарю, не состоящему в Ложе, и в личной беседе с бранью жаловалась на Иерархов.

— Я подам рапорт Туриилу, — надавил Готфрид. — Если ты не скажешь, зачем тебе всё это.

— Мне незачем перед тобой отчитываться. Если захочешь, подавай. Мне глубоко плевать.

— Аквила! Ты что-то темнишь.

— Я не Регент и его не лобызатель. Мне нечего темнить… у меня нет тайн перед братьями и сёстрами по Ложе. Если хочешь всё знать, то, пожалуйста, вступай.

— Тише-тише, — вмешался Ахмат, подбежавший к едва возвышающимся над землёй руинам дома, возле которых и разгорелся спор. — Мы же не будем сориться из-за какой-то бумажки.

— Ахмат прав, — голос девушки из поникшего сделался удивительно здоровым и звонким. — Я не имею против тебя что-либо, Готфрид. Если хочешь всё знать, то я уже сказала тебе, как это сделать.

— Ладно, — отпустил тему Ахмат, поставив подошву ноги на плоский камень, бывший в кладке из-под дома. — Лучше скажи, сын Брумы, почему мы сюда отправлены без рыцарской поддержки?