Дорогой сварливый босс

— Нет, — она бросила свой мусор рядом с моим и подвинулась, поджав ноги на диване, повернувшись ко мне лицом. — Я много думала о том, что чувствовала после разрыва. То, что он сделал, опустошило меня, и я все еще переживаю это. Но я поняла, что справилась с ним намного быстрее, чем ожидала, и это не только потому, что я так ловко разделяю все на части. Думаю, я выбрала Патрика, потому что знала, что, когда все закончится, я не буду сломлена.

— Ты всегда ожидала, что это закончится? Элиза, я думал, ты веришь в счастливый конец, — упрекнул я.

Она закатила на меня глаза, затем ткнула меня в плечо.

— Да, придурок. Я не принимала те решения относительно Патрика сознательно, но, думаю, я всегда знала, что мы не будем вместе. Я думаю, что половина причин, по которым мы продержались так долго, заключалась в том, что как и ты с Марисоль, я хотела доказать, что вы с Эллиотом неправы. Другая половина заключалась в том, что в любви к нему не было ничего угрожающего. Он не воспламенил меня, но опять же, он не воспламенил меня.

Я перестал слушать в тот момент, когда она сказала, что я был одной из причин, по которой она осталась с ним. Мой мозг взорвался от этого разочаровывающего открытия. Я зажмурился, пытаясь переварить то, что она только что сказала.

— Ты осталась назло мне?

Ее ногти слегка царапнули мое предплечье, заставив меня открыть глаза.

— Это действительно все, что ты слышал?

— Я в высшей степени эгоцентричен.

Она фыркнула.

— Я упоминала, что все это было неосознанно? Я не думала «о, я не могу бросить Патрика за то, что он не позаботился о своих эмоциях, потому что тогда Уэстон поймет, что был прав, и будет злорадствовать». Этого не произошло. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было во многом его частью.

Я протянул руку и провел указательным пальцем по розовой бретельке ее лифчика.

— Я тебе действительно не нравился, не так ли?

— Неприязнь это слишком сильно сказано. Хотя у меня были кое-какие мысли, — она поджала губы. — Честно говоря, теперь я знаю, что была неправа и глупа. Я бы хотела, чтобы я не тратила впустую столько лет, отталкивая тебя, когда мы могли бы быть друзьями.

Я просунул палец под ремешок, чтобы потереть костяшками пальцев ее кожу.

— Изобилие не помогло.

Она покачала головой, ухмыляясь.

— Нет, определенно не помогло.

— Знаешь ли ты, как мне неприятно слышать, что я был даже частью причины, по которой ты осталась с этим парнем?

— Могу себе представить.

Я отцепил палец, чтобы прижать ладонь к основанию ее горла.

— Очень сильно. Если бы я не думал, что напугаю тебя до чертиков, мой кулак прямо сейчас столкнулся бы с гипсокартоном. Прости, детка. Прости, что прогнал тебя.

— Уэстон, — выдохнула она, придвигаясь ближе. Ее руки обняли меня за плечи, ее щека прижалась к моей. — Не надо, ладно? Я не виню тебя и не сержусь на тебя. Тебе не за что извиняться. Я вернулась, и у нас все хорошо. Ты и я, верно?

Я повернул голову, и наши носы соприкоснулись.

— Я не лгал о том, что ты моя.

Ее ресницы затрепетали, и она потерлась своим носом о мой.

— Я не думала, что ты лгал.

— Но мы не можем.

Ее мягкое дыхание коснулось моих губ.

— Если бы мы это сделали, это было бы…

Опасно. Губительно. Красиво.

— Да, — вздохнул я. — Было бы здорово.

Я обнял ее за талию, притягивая ближе.

— Давай посмотрим твой фильм, детка. Нам больше не нужно об этом говорить. Все получится так, как должно получиться.

Она отстранилась, оглядывая меня.

— Это на тебя не похоже.

Я криво усмехнулся.

— Это не так, но я надеюсь, что это правда, поскольку я больше не могу это контролировать.

— Тебе, должно быть, тяжело, ты помешан на контроле.

Я не обиделся. Это была правда.

Скользнув рукой по ее спине, чтобы обхватить затылок, я покачал головой.

— Ты понятия не имеешь.

Она положила голову мне на грудь, прижимаясь еще ближе.

Вообще без понятия.

ГЛАВА 23

Уэстон: Где ты?

Я не была удивлена, увидев его сообщение, но от него у меня закипела кровь. Мы вернулись из поездки две недели назад и почти каждый вечер проводили вместе. Иногда вечером мы ужинали; в другие дни, когда он работал допоздна, мы смотрели дурацкий телевизор и уютно обнимались на его диване.

Да. Обнимались.

Мы говорили, что мы просто друзья, держась друг за друга, как за спасательные плоты. Моей общественной жизнью был Уэстон. Моими увлечениями были Уэстон и еще раз Уэстон.

Это было неразумно и, вероятно, нездорово, но я сказала себе, что могу остановиться в любой момент. Мы просто наверстывали те годы, когда не были близки. Если мы не целовались и не занимались сексом, это не считалось.

Ну и что, что мое тело дрожало, и когда я уходила от него, я сразу ложилась в постель и заботилась о своем пульсирующем клиторе с его лицом в мыслях и его именем на губах. Ну и что с того, что джоггеры Уэстона, казалось, были постоянно под напряжением?