Дорогой Жан…

Доктор Мартен из нового поколения эскулапов, что лечат прохладными ваннами и обтираниями, пешими прогулками и диетой. Впрочем, врач он неплохой. Узнав диагноз, заверил меня, что сделает все возможное, и доказал это на деле: без лишних рассуждений назначил мне морфин и ванны с камфарой. Разумеется, не прохладные. Мы с удовольствием перемыли кости доброй половине Сен-Бьефа, так как милейший доктор поначалу счел и меня приезжим. Да и могу ли я называться местным жителем после стольких лет на чужбине? Полагаю, все же – да. У всех сен-бьефцев к крови примешивается изрядная доля морской воды и кальвадоса, я не исключение. В окопах мне снились облитые сливочно-розовой пеной сады и отблески солнца на жемчужно-сером граните скал Эрбийона. И Люси, разумеется. Всегда – Люси. Сладчайшее из яблок раздора, боль моя непреходящая…

Кстати, вернувшись домой из деревни, я неожиданно почувствовал себя лучше. Даже смог разобрать ворох старых бумаг в библиотеке. Записки прадедушки Ребефа, мемуары его вдовы… Жаль будет, если все это достанется мышам. Пожалуй, стоит завещать библиотеку сен-бьефскому кюре или нотариусу Греноблю, если старый филин еще жив. Как ты думаешь, Жан? Или пусть все канет в Лету вместе с нами, чтобы Дуаньяры из Сен-Бьефа остались не более чем легендой?

Твой Жак.

4 сентября 1933 года,

начальник департамента юстиции Тулузы

Старшему инспектору Тулузского департамента полиции,

Г-ну Пьеру Мерсо

Г-н Мерсо,

За истекшие четыре года вы четыре раза продлевали свой отпуск без сохранения жалованья, а также пять раз обращались о предоставлении вам отпуска по личным причинам. К моему глубокому сожалению, департамент юстиции больше не может предоставлять вам отпуск по первому требованию. Если состояние здоровья или личные причины не позволяют вам выполнять служебные обязанности в должном объеме, я могу рекомендовать вам перевод на менее напряженную работу.

Г-н Лавиньи,

начальник департамента юстиции Тулузы

Резолюция: в ходатайстве об отпуске ОТКАЗАТЬ. Лавиньи.

4 сентября 1933 года,

г-ну старшему инспектору П. Мерсо

Личный секретарь начальника департамента

юстиции Тулузы

Клод Жавель

Пьер,

Ты сам видишь, к чему все идет. Друг мой, я сочувствую твоему горю, но пора смириться и принять случившееся. Эксперты единодушны в заключении: это было самоубийство. Я прекрасно знаю твои доводы, но поверь и ты мне. Увы, даже искренние католички иногда кончают с собой. Излишняя экзальтированность, несчастная любовь, отчаянный порыв… Мало ли причин могут заставить молодую девушку совершить страшный необдуманный шаг? Тебе не в чем винить себя, поверь! Клэр уже не вернуть. Ты же, если будешь и дальше упорствовать в своей охоте на привидений, потеряешь место, погубишь блестящую карьеру. Учти, что я больше не смогу покрывать твои эскапады. На твое место слишком много желающих. Например, племянник Лавиньи. Одумайся, прошу тебя. Вернись к службе и людям, которым ты действительно нужен.

Искренне твой Клод.

6 сентября 1933 года,

Сен-Бьеф, Нормандия,

Жану Дуайяру

Дорогой Жан,

Сегодня я спускался в Сен-Бьеф. С поворота тропы, откуда открывается вид на особняк, он выглядит совершенно заброшенным. Стены потемнели от сырости, черепичная крыша покрылась темно-зеленым мхом. То ли убежище вампира, то ли дом злого колдуна… Тропа тоже изрядно заросла, кое-где под слоем размытого дерна обнажились пласты глины, и в дождь ходить по ней довольно опасно. Я даже просил милую услужливую Луизу не носить мне еду, когда на тропе скользко. Все-таки внизу обрыв. Уж лучше я несколько дней посижу без свежего хлеба, чем эта славная девушка поскользнется на крутом склоне. А сыр и яйца прекрасно сохраняются в погребе неделями. Да и ем я не так уж много, все чаще приходится напоминать себе о необходимости перекусить чем-нибудь. Луиза обещала, но, боюсь, не послушается. Она все охает над моей худобой и болезненным видом, обещая, что к весне я непременно поправлюсь, если буду есть вдоволь доброго нормандского сыра. Не хочется пугать малышку, так что я неизменно соглашаюсь с ней. Она так мило краснеет, когда я почтительно зову ее демуазель Луизой и сен-бьефской лилией. Хотя, по правде сказать, от лилии в ней ничего. Скорее уж Лу, как зовут ее прочие посетители трактира, похожа на породистую телочку: спелая, крутобокая, с высокой налитой грудью, пышущая жизнью и здоровьем. Только светлые волосы и нежная, розово-белая кожа роднят ее с тем типом, который мне нравился когда-то. Эту девушку я бы и в темноте не перепутал с Люси. Да и можно ли кого-то с ней перепутать? Все блондинки мира – лишь ее бледные копии. Люси была ангелом, по недоразумению спустившимся на грешную землю, которая ее и погубила.