Дорогу неудачнику!

– Чёртов искуситель… – вздохнула я, ещё раз взвесив все «за» и «против», – По рукам.

В бархатно-фиолетовый шатёр я вернулась с такой улыбкой, что «цыганка» сразу отвела меня в одну из занавешенных тюлем частей «комнаты», после чего, посадив меня на приземистый стул у трельяжа и отсчитав двадцать серебряных, брезгливо стянула платок с моей головы.

Чётко отмеренное девушкой «чудо-зелье», как я его впоследствии окрестила, жутко воняло непонятно чем, было холодным и липким на ощупь, но зато подействовало сразу после того, как местная «парикмахерша», проделав непонятные манипуляции с моей лысиной, вытерла излишки. Голова начала дико, невыносимо чесаться, а потом и вовсе её будто резали тоненьким ножом. Больно невероятно.

Тихо воя, я до крови прикусила губу, зажмурилась и впилась ногтями в твёрдые деревянные подлокотники, сдирая с них краску, но вытерпела эту пытку.

Очнулась под звяканье больших железных ножниц, коими парикмахерша подравнивала… мои длинные, почти до пояса, волосы! Мягкие, не секущиеся, густые, но не тяжёлые, будто ухоженные и переливающиеся здоровым блеском, как в рекламе, они оказались на полтона светлее, чем были – на солнце будут казаться медово-рыжими…

Не выдержав, тихонько счастливо взвизгнула. Жизнь прекрасна!..

Тепло попрощавшись с парикмахершей, почти вприпрыжку выскочила из шатра. В кармане, плюсом, осталось лежать четыре серебрушки… которых остатки принципов умоляли меня отдать некроманту, но пусть идут к чёрту. Я заплатила кровью. Это даже звучит жутко. Но, в целом, меня это не беспокоило: Вернер хороший парень и дал магическую клятву, что ему нафиг не надо причинять мне вред (в свидетели призвали какого-то случайного прохожего). Моя паранойя по этому поводу успокоилась.

Четыре серебрушки, кстати, хватило на многое из необходимого: расчёску (точнее, гребень, но другого здесь не было), пару заколок, бельё (оно здесь отвратное и неудобное что для женщин, что для мужчин), три дешёвых, но опрятных крестьянских платья, большой кусок приятно пахнущего мыла, отвар (наподобие шампуня), несколько моющих средств. На оставшийся злотый я купила баночку сока и шоколадный пирог (мне, Вернеру, Лине и её соседке), и только потом вспомнила, что для мести блондинистой воздушнице ничего не купила.

Ну и ладно. В конце концов, в местных зельях я не разбираюсь – отравлю ненароком… Может, потом что-нибудь придумаю, а может и забуду, если больше не будут лезть. Тем более, меня с работы выгнать могут, если на таком поймают. Не хотелось бы, конечно, прощать, злость берёт, но да и плевать. Переживу.

Распущу сегодня волосы, накрашусь, оденусь, как человек… вот и будет мне маленькая месть. А дверь уж как-нибудь научусь запирать.

Вернер, как настоящий мужчина в таких случаях, нёс почти все свёртки, а я была готова его расцеловать. Как в такого не влюбиться?..

Что-то во мне томно вздохнуло. И пусть сейчас явно не до того, я была бы очень рада, если бы мы ещё раз так погуляли. Просто по городу, без цели…

М-да. Мечтать не вредно.

Глава 7 Бал Золушки

Хотелось внимания, принца, сказки?.. Получите и распишитесь.

А мне б свободу забывать,
Прогнать из сердца вечный холод,
Не знать ту боль, вовек не знать!
И лучше стать. Лишь дайте повод…

Акулова Анастасия

Лина

Зевнув во весь рот, я с чувством выполненного долга громко захлопнула огромный фолиант, давящий на подтянутые к животу колени. Тот, видимо, в отместку, «пульнул» мне в лицо пылью, от чего я несколько раз оглушительно чихнула.

«Теория магии» – гласила позолоченная надпись на шершавой кожаной обложке.

Едва удержавшись от того, чтобы с размаху кинуть невероятно надоевший учебник (вместе со всеми его собратьями по остальным предметам) в самый дальний угол, я аккуратно положила его у кровати, и, как бесформенное желе, перетекла из своей скрюченной полусидящей позы в лежачее положение, не в силах пошевелить даже пальцем.

Голова пухла от огромного переизбытка информации, мучительно раскалывалась и разрывалась на атомы, словно в мою несчастную тыковку запускали гранатой, воскрешали и проделывали то же самое ещё и ещё. Руки безвольно свесились с кровати, как плети, на лице – ни кровинки, словно выкачали всю кровь, а до боли сухие глазные яблоки едва ворочались.

Налитые свинцовой тяжестью веки закрылись как-то прям совсем незаметно.

…Я утопала в своём заоблачном пространстве, выпав из реальности – её словно не существовало. Лишь мелькали порождения уставшего разума – чьи-то размытые лица, обрывки далёких разговоров, образы, невнятные воспоминания, смешанные с фантазией…

И тут меня со всей дури долбанули подушкой.

Я возмущённо фыркнула, дёрнувшись и нелепо помахав руками, словно отмахиваясь от надоедливой мухи.