Дороже всего на свете

Как только отец выплатит Леону долг, я уйду. Поскорее бы это произошло. Можно было бы найти способ и попробовать сбежать, где-нибудь скрыться, но боюсь навлечь этим на себя и отца еще больше проблем. Меня ведь, в общем-то, оставили в покое, не трогают, поэтому нет надобности лезть на рожон раньше времени.

Да и устала я. Безумно устала сопротивляться трудностям, которые свалились в последнее время. Остается смириться и пустить все на самотек. Погрузиться в работу и выучить уже наконец уроки, которые преподала жизнь.

Мужчинам нельзя верить. В принципе никому, кроме себя самой, доверять нельзя. А порой и смертельно опасно.

Утром через силу открываю глаза. За окном опять льет дождь. Небо будто прорвало. Я поднимаюсь и иду в душ, чтобы потом со свежей головой засесть за дела, но на пороге спальни появляется Дан.

– Встала? – Он прислоняется к дверному косяку. – Сворачивай работу и пакуй вещи. Вечером у нас самолет.

– В смысле?

– В прямом.

– И куда мы летим? Надеюсь, в Россию?

– Потом, может, и туда, а пока другие планы.

– Я хочу объяснений.

– Позже. – Ярошевич смотрит на часы. – Некогда. Меня ждут в другом месте. Часа через два вернусь. Чтобы была готова.

– Ну хорошо, – равнодушно пожимаю плечами, хотя спокойствия внутри ни на грош.

Ничего не понимаю. То шагу не дают ступить с виллы и острова, то теперь внезапный отъезд.

Дан уходит, а я, позабыв про душ и вообще про все на свете, сажусь за ноутбук. Открываю новости и ищу хоть какие-то упоминания об отце.

Тишина. Никаких громких разоблачений и прочего нет. Это обнадеживает.

Но ненадолго.

Информация о задержании и ранении Александра Гроу появляется в одном из новостных каналов аккурат в тот момент, когда мы с Даном проходим паспортный контроль перед вылетом в Израиль.

2 глава

Нависшая надо мной тень заставляет поднять голову.

– Выпей. – Дан протягивает бокал с виски.

Тяжесть последних дней не отпускает, а теперь еще и новость об отце… Мы нередко склонны перенимать привычки, присущие нашему окружению, и вот, похоже, я набралась от Ярошевича. Совсем не истерю, внешне сохраняю спокойствие. Но лишь внешне.

– Давай-давай, – настаивает Дан. – Полегче станет.

Взяв бокал, делаю несколько глотков. Алкоголь немного расслабляет, и голова перестает болеть. Вот только напряжение и страх никуда не уходят.

В каждом из нас сильно желание приспособиться к жизни, даже в порой, казалось бы, невыносимых условиях. Рано или поздно любые убеждения меняются, а психика адаптируется.

Со мной, видимо, что-то не так. Я словно стою на перроне и один за другим пропускаю поезда. Смотрю, как люди запрыгивают в вагоны и уезжают в свою лучшую жизнь, а сама не могу сделать и шага. Провожаю составы долгим взглядом, ощущая, что к ноге привязана огромная гиря, а в душе навязчивый страх совершить ошибку. Большую, величиной с гигантский мегаполис. И чем дольше я бездействую, тем страшнее решиться вообще хоть на что-нибудь. Заколдованный круг.

Дан садится напротив, старается заглянуть в глаза.

– Почти все мы думаем лишь о конечном результате. По нему часто оцениваем свои и чужие достижения. Что происходило в процессе, как человек шел к цели – нас не интересует. Да и сам человек порой об этом пути забывает. А ведь одни мало отдыхали и много нервничали, кто-то даже лишился здоровья, другие совершали не свойственные им поступки и рисковали, тоже чем-то жертвуя. Не бывает так, что ты будешь только получать, ничего не отдавая взамен. Каждый отдает. Везунчиков не бывает.

– Зачем ты мне это говоришь?

Ярошевич ухмыляется.

– Важно найти баланс и вовремя остановиться. Но случается, что затормозить перед пропастью уже невозможно, а сил ее перескочить не хватит. Леон не может разом закончить свои дела и тебя отпустить. Впрочем, отец тоже не смог тебе помочь. Ты в той ситуации, когда разгон взят, но впереди пропасть. Что будешь делать?

Дан, скорее всего, запугивает, чтобы считать мои реакции. А может, проверяет, не выходила ли я на связь с отцом.

– Странный разговор… А ты бы как поступил, если нет возможности остановиться перед пропастью?

Мне действительно интересно это услышать, тем более от Ярошевича, мозги которого устроены иначе. Дан умеет подмечать некоторые не совсем очевидные вещи.

Вероятно, у каждого из команды Дамианиса есть какая-то отличительная особенность. Не удивлюсь, если у Дана окажется психическое расстройство или иное отклонение от нормы. Внешне, на людях, он спокоен и живет по четкому расписанию, но на самом деле Ярошевич, мне кажется, подавляет свои эмоции.

Несколько недель я наблюдала за тем, как он встает в одно и то же время, идет в спортзал и, словно робот-убийца, два-три часа крушит и ломает там все без остановки. Потом Дан возвращался к обыденной жизни, но наутро все повторялось. Никогда не видела вживую столько жестокости и агрессии. Почему-то сложилось впечатление, что эти вспышки злости не просто так. До сих пор поражаюсь, как решилась играть у него на нервах.

– Подстраиваешься под ситуацию, да? – все-таки угадывает он мои эмоции.