Дороже жизни (СИ)

— Нет, нет, внученька. Не плачу. Старый я стал, глаза на солнце слезятся.

— Нельзя на солнышко смотлеть! — деловито молвила девчушка, — Ты што — не знал?!

— Знал, милая. Да вот за птичками смотрел и не удержался. Глянь, как летают шустро!

— А это кто? Как их зовут?

— Стрижи.

— Ух, ты! Какие быстлые! — восхитилась Машенька и захлопала в ладоши от восторга.

На крыльцо вышла Ирина. Тепло посмотрела на дочку, улыбнулась Вячеславу Игоревичу.

— Мама, смотли — стлижи!

— Доброе утро! Идемте завтракать.

— Идем, дочка! — ответил старик, согреваясь в любви этой женщины.

Он подхватил внучку на руки, и высоко подняв над головой, покружил её над собой, как когда-то Егора. Боль кольнула в сердце воспоминаниями о сыне. Машенька очень походила на своего отца. Тот же цвет волос, цвет глаз. Только улыбка и счастье, лучиками прыгающее по её милой мордашке, слишком разнились с колючим взглядом из-под сомкнутых бровок его Егорки.

Кружельников обнял внучку, поцеловал в завитки рыженьких волос. Так не хотелось ему прощаться с крохой. Вечером она с мамой уезжала домой, в Москву. От того тоской заполнялась душа старика и, хотя он старался не показывать вида, девочка чувствовала его настроение.

— Деда, не глусти. Я тебе звонить буду и писать письма, когда научусь. Смотли, у меня есть подалок для тебя, — она засунула ручонку в глубокий карман своих штанишек и что-то выудила оттуда. Старик развернул аккуратно свернутый лист в клетку. Вчера девочка выпросила у него для того чтобы порисовать старую тетрадь Егора, где оставалась пара чистых страниц. Несколько замысловатых палочек-крючочков, кружочков мало походили на связную картинку. Но это ли было важно? Для него впервые сделала подарок его внучка — дорогой и самый любимый человечек за последние два дня в его жизни.

— Красиво…, - промолвил он, дрожащим голосом.

— Ты не так смотлишь! Пелевелни!

— А…, хорошо. Так? — повиновался он девочке.

— Да. Это ты. А вот я, а вот Васька, цветочки и солнышко.

И вот чудо! После Машиных объяснений Вячеслав Игоревич и, правда, увидел: и солнышко, и цветы, и Васькины уши, торчащие из травы, и себя, и даже Машеньку в треугольном платьице.

— Спасибо, милая! Спасибо! — прижал он к себе девчушку, целуя в пухлые щечки — самое большое в жизни счастье.

Они пошли завтракать, а в душе старика, не прекращаясь, лилась молитва

И очень хотелось верить, что все еще будет хорошо. Только бы вернулся Егор. Только бы не испортил то, что еще можно изменить — свою собственную жизнь.

***

В дверь комнаты тихо, будто коготком кошки, кто-то настойчиво поскребся, тем самым нарушая объятия целующихся людей.

— Кто там? — шепотом поинтересовался мужчина, продолжая целовать возлюбленную в висок, щеки, перебираясь к бархатным губам.

— Папа, это я. Можно к вам?

— Сейчас. Подожди, — со вздохом сожаления Костя и Таня отстранились друг от друга. Наследник проснулся, теперь не до любви.

Они уже месяц ютились всем семейством на даче Вешняковых, где чувства вспыхнули с такой силой, словно, повторялся медовый месяц. Каждую секунду, пока дети спали, супруги проводили с пользой для себя.

— Вот чего он проснулся так рано? Сколько на часах? — хмурился Костя, натягивая трико и направляясь к двери.

— Семь, — ответила Таня, запахиваясь в халат, тоже вздохнула украдкой. Женщина очень жалела, что соблазнение мужа придется отложить теперь до вечера.

Костя открыл дверь и уставился на заспанную мордашку сына.

— Кирюшка, а ты чего не спишь?

— Пап, а еще не утро? Солнышко ведь уже не спит!

— Солнышку можно. А тебе еще рано просыпаться. Идем! — подхватив сына на руки, Костя отнес его в кровать и, укрыв одеялом, прилег рядом. Из двух имеющихся комнат они с восточными окнами выбрали для Кирюшки, думая, что тот будет спать подольше. Но солнышко будило его и там, как раннюю пташку.

На даче друзей семейству Ивашкиных жилось очень хорошо. Небольшой уютный дворик являлся прекрасным местом для Кирюшкиных игр. Еще недалеко, всего в паре метров от домика, можно было спуститься к реке, что они и делали несколько раз за день. Благо лето выдалось теплым и солнечным, так что: и покупаться, и позагорать они могли вдоволь. И супруги нисколько не жалели, что уехали из-под носа родителей Татьяны, не уступая их доводам. На этот раз Ивашкины сделали так, как посчитали нужным. Единственное, что печалило Костю — это мысли о друзьях, да еще предстояло в скором времени искать подходящее место работы. Долго "курорт" продолжаться не мог.

Минут через пятнадцать мальчуган засопел, а Костя осторожно прокрался обратно к жене и разочаровано вздохнул. Его любимая сопела так же сладко, как и сынуля в соседней комнате. Послав воздушный поцелуй своим девчонкам — жене и дочке, он на цыпочках выскользнул из комнаты и, завернув на кухню, хлебнул из чайника воду. Потянулся и только тут заметил ползающий по столу мобильник.

— Але! — подхватив трубку замер с ней, вслушиваясь в голос, прорывающийся к нему за сотни километров.

— Костя! Ну, ты и спать! — воскликнула Лика на другом конце "мира".

— Лика! Солнце моё! Как вы? Где вы? Что у вас там происходит? — засыпал он вопросами подругу.